Разговор занял три или четыре минуты. Ментальная связь — вовсе не чтение мыслей, тем более не текстовый документ. Текст, как и мысль, требует слишком утомительной свертки: выстраивания каждого слова из отдельно передаваемых букв. Нет, мы обмениваемся картинками и ощущениями. Или, вернее, ощущениями картинок, которые еще нужно истолковать. И если третье поколение йети воспринимает картинку точь-в-точь, считывает именно то, что отправитель хотел передать, то у второго поколения, к коему отношусь и я сам, часто возникают трудности с интерпретацией. Смысл несколько расплывается. Приходится переспрашивать и уточнять.
В общем, когда я выплыл из коммуникационного хаоса, то услышал неожиданное звонкое «ах!», которое издала женщина, мгновенно спрятавшаяся за меня, и увидел, что парень-мор-лок вскинул винтовку и судорожно передернул затвор. Еще я увидел, как из-за ближайших холмов вынырнула медведица — сама размером с небольшой снежный холм — и, поведя мордой, нюхая воздух, предостерегающе зарычала. А вслед за ней меховым шаром выкатился медвежонок и, подражая матери, грозно разинул пасть. Правда, вырвался из нее не рык, а пронзительный девчоночий визг. Зато клыки у него были сантиметра по три — такой тяпнет шутя за руку — и останешься без руки.
— Но-но, — не пугайте моих друзей, — сказала Летта.
Она легко подошла к медведице и обняла ее за толстую шею. Медведица наклонила голову, и Летта, прильнув к мохнатому уху, начала что-то шептать. Слов было не разобрать, но, видимо, уговаривала помочь. Медведице это не нравилось, ее раздражал запах морлоков, но в конце концов громадная голова дважды кивнула.
— Делаем упряжь!
Они с парнем принялись снимать с саней ременный крепеж и монтировать из него хомут и постромки. Медведица спокойно ждала, а медвежонок, не в силах удержаться от новой интересной игры, тыкал повсюду черную пупырышку носа. Летта оттаскивала его за холку: «Не лезь, дурачок, прищемлю». Медвежонок подпрыгивал и просто таял от счастья.
Женщина рядом со мной спросила:
— Они в самом деле разумные?
Я вздрогнул, потому что совершенно забыл про нее.
Нехотя ответил:
— В нашем, человеческом, понимании — нет. Но какие-то искры разума в них несомненно брезжат. Генетическая основа хорошая…
— Рассчитываете их цивилизовать?
— Не знаю… Пока у нас идут чисто теоретические дискуссии. Сторонники крайней точки зрения настаивают, что все живое должно быть разумным, что вся биота в конечном счете должна стать единым живым существом… Вопрос не сегодняшнего дня и даже не завтрашнего.
— Я вижу, вам никакой мороз не страшен…
На мне был легкий синий комбинезон, расстегнутый на груди. Женщина стянула перчатку и голым указательным пальцем коснулась меня.
Впрочем, тут же отдернула:
— Ах, горячо!..
— Нора!.. — яростно крикнул парень, бросив на снег узел ремней.
Женщина не обратила на него внимания.
— А правда, что ваши мужчины неутомимы в любви?
Я услышал, как зашипела Летта, прилаживающая постромки.
— Нора!.. — снова рявкнул морлок.
Я отступил на шаг:
— Вам лучше надеть респиратор. Есть риск инфекции. Вы знаете, полагаю, что физические контакты между нами запрещены…
Нора медленно улыбнулась:
— Мы все равно пройдем полную обработку. Одежду нашу сожгут, а нас на неделю посадят в карантинный отсек. Четыре стены — с ума можно сойти.
Я чувствовал себя очень неловко. Нора, как и остальные морлоки, совершенно не умела фильтровать своих чувств. Они обрушивались на меня вулканической лавой — эротическими картинками, от которых бросало в жар.
Фантазия у нее была богатая.
Летта, разумеется, тоже воспринимала их, и от этого мне было неловко вдвойне. Я лишь надеялся, что мою неловкость она тоже ощущает. В конце концов, ведь я лично тут ни при чем.
— Так мы едем, наконец, или нет? — все же в голосе ее чувствовалось раздражение.
— А вы готовы?
— Давно!
Я рукой показал Норе, чтобы та отошла, и, подняв ладони, еще раз просканировал местность. Слухи о призраках настораживали. В каждой легенде, какой бы глупой она ни была, обязательно присутствует крупица реальности.