Не зря Аид назвали Аидом.
Нет, лучше жить наверху!
Думаю, что и остальные чувствовали то же самое. А когда генетики вынесли в клетках чаек, когда извлекли их и подбросили в небесную высь, когда бирюзовые с синим отливом птицы поплыли над городом, осматриваясь и описывая идеальные геометрические круги, вся площадь, все три тысячи человек вскинули руки. Это было как знак того, что теперь нам принадлежит и небо — не только земля. Мы будто сами летели — в морозном солнце, в хрустальном воздухе, — и для нас больше не существовал горизонт.
Тысячи горл одновременно выдохнули:
— Ура!..
Я не удержался и обнял Летту за плечи:
— Смотри, смотри, какие они красивые!.. Смотри, как они великолепно летят!.. Ну что же ты отворачиваешься — смотри, смотри!..
Кажется, я даже подпрыгивал, будучи не в силах сдержать восторг.
— Какие они жалкие, — высвобождаясь, ответила Летта. — Какие они искусственные, зализанные, словно выточенные изо льда. У них ведь даже вместо крови — перфтан. Впрочем, как и у нас.
Я изумленно уставился на нее.
— Ты что?
— Не видел ты настоящих птиц. Хоть бы альбомы мои полистал…
Я неожиданно разозлился.
— Ну да, все настоящее — у морлоков. А между прочим, птицам у них вообще негде летать. И кстати, я видел настоящую птицу. Я видел курицу. Запах от нее, знаешь какой?
— Ладно, я, пожалуй, пойду, — сказала Летта.
— Куда? Праздник же… Есть еще полчаса…
— Пожалуйста, не ходи за мной!
Она сбежала на площадь и растворилась в толпе. Секунды две или три мне казалось, что я различаю ее в бурлении синих комбинезонов.
Потом ее заслонил лес рук.
Я повернулся и принципиально пошел в противоположную сторону.
Не оглядываясь.
Имею я право обидеться?
Я ничего не чувствовал — только легкий, укрепляющий дух и тело мороз.
Я старался идти спокойно, уверенно, не торопясь.
Торопиться мне было некуда.
Тогда я еще не понял, что мир вокруг меня проваливается в тартарары.
— Вон туда, — сумрачно сказал Гримль, показывая на просвет между торосами.
Евлог осторожно, чтобы не затоптать следы, полукругом приблизился к темному пятну на снегу, наклонился, чтобы рассмотреть повнимательнее, хотел дотронуться, но не стал: и так видно, что кровь. Она смерзлась, побурела до черноты, но осталась кровью — спутать ее ни с чем было нельзя. Прилипла к ней полоска зеленоватой материи — не синтелед, сразу видно, а обычная хлопчато-бумажная ткань.
Гримль из-за спины пояснил:
— Я сканировал этот район насчет угольного пласта — и вот… Все было ясно.
Евлог связался с диспетчером, сбросил ему картинку, сделав для этого общий панорамный обзор, и попросил сообщить в Аид, что обнаружены следы их людей. Следы старые, по ним конкретики не определить, можно лишь весьма неопределенно предположить, что они по крайней мере месячной давности.
Ответ пришел уже через десять минут. Сарон за информацию благодарил, но считал, что поскольку последняя пропажа людей у них случилась именно месяц назад, то высылать спасательную команду бессмысленно. И вообще, передал он, это уже не наша, а ваша проблема.
Евлог был с ним совершенно согласен. За эти десять минут он успел осмотреть прогалину, стиснутую нагромождениями дикого льда, прикрикнуть на охрану — шестерых молодых парней, вооруженных кольями, наскоро выструганными из саксаула, — и сделать вывод, что это скорее всего была сознательная засада. Призраки, видимо, залегли на торосах, заметив группу издалека, и спрыгнули разом со всех сторон. У морлоков не было никаких шансов.
Все это время он остро чувствовал свою беззащитность. Солнце уже садилось, меркло, светило вдоль, окрашивая снег полосами синих и багровых теней. В щелях ледяных изломов мерещилось какое-то шевеление. Евлогу казалось, что оттуда, из темноты, наблюдают за ним злобные и внимательные глаза, ждущие лишь момента, чтобы превратить эту злобу в хищную смерть.