И продемонстрировал свежую повязку на запястье левой руки. Я кивнул — мелкие травмы на нашем производстве были делом обычным, нормальная ТБ здесь и не ночевала. Тем более, если дело касается слесарей, нет-нет, да и подрабатывавших мелкими левыми заказами вроде изготовления блёсен, портсигаров… или кое-чего не столь безобидного. Об этом я и вспомнил, сразу, как увидел Копытина — благо, однажды уже пришлось воспользоваться его услугами.
— Ты сейчас назад, в слесарку? Если не против, я с тобой, поговорить нужно.
Копытин пожал плечами — нужно, так иди! Мы миновали просторный ангар сборочного цеха, того самого, где я когда-то приобщался к трудовой жизни коммуны на участке протирки — и прошли дальше, где в торце располагалась слесарная мастерская. Копытин замедлил шаг.
— Ну, чего надо? А то у нас народу много, услышат…
— А парень-то всё правильно понимает, усмехнулся я — про себя разумеется.
— У меня такой вопрос: ты как, ножи ещё делаешь?
Цех я покинул, став потенциально беднее на тридцать рублей. Потенциально — потому что нужного мне «изделия» у Копытина не оказалось, да и оказаться не могло. Заказ я изобразил на заляпанном маслом листке бумаги карандашом, который он нашарил в нагрудном кармане спецовки — тут же, на уголке слесарного верстака, старательно пряча листок, когда кто-нибудь из слесарей проходил мимо. Конечно, все знают, чем промышляют здесь парни — но внешние приличия всё же надо соблюдать…
Несуразно высокая цена — с полтора раза больше купленной когда-то у того же Копытина новенькой финки — обуславливалась как срочностью заказа (2-3 дня) так и его нестандартностью. Увидав плоды моих усилий, слесарь удивлённо присвистнул: «и зачем тебе эта хреновина? Без ручки, без упоров, неудобно, да и некрасиво же!..»И стал предлагать варианты рукояти — наборной, из эбонита, из дерева, с головкой из дефицитной латуни... Я отказался, потребовав чтобы «изделие» в точности соответствовало заказу. Не объяснять же было Копытину, что чертёжик я набросал по памяти, держа в голове нож Стивена Сигала из боевика «В осаде» — он там в роли судового кока Кейси Райбека срывает похищение террористами крылатой ракеты с ядерной боеголовкой с американского линкора. Тот нож был изначально задуман, как метательный — не лишком длинный, толстым, миллиметров в шесть, и главное –цельнометаллический, с плоской рукоятью, сделанной из одной заготовки с хищно выгнутым клинком. Копытину, чтобы избавиться от ненужных расспросов, я заявил, что ещё не решил, какую хочу рукоятку, а когда решу — сделаю сам или обращусь к нему — за отдельную плату, разумеется.
На самом деле, ничего подобного я делать не собирался — мне нужен был именно такой нож, который легко скрыть хоть в рукаве, хоть за голенищем, хоть за крагой, полагающейся к коммунарским башмакам. К тому же его можно использовать в качестве метательного. Отсутствие удобной, ухватистой рукоятки — конечно, неудобство, но это дело привычки, а при необходимости ручку можно обмотать, к примеру, тонким кожаным шнуром или пропитанной клеем бечёвкой. Габариты ножа это не сильно увеличит, а в руку ляжет не в пример лучше.
С тем мы и расстались — плату за «заказ» я пообещал передать вечером, в отрядной спальне, заручившись обещанием сделать всё точно в срок. Метательный нож — это хорошо, можно будет поупражняться в роще за стадионом, благо, времени хватает. Если Копытин справится с заказом, сделает всё, как нужно — а с чего бы ему не справиться — закажу ещё два точно таких же. Три метательных ножа — это уже полный тренировочный комплект, с ним можно приступать к серьёзным занятиям. Когда-то я неплохо метал ножи, причём упражнялся именно с такими вот образцами — и теперь имел все основания рассчитывать, что и новом молодом теле этот навык восстановится достаточно быстро.
[1] Реплика Бадольфа из пьесы Уильяма Шекспира «Генрих V».
[2] Фраза из комедии Мольера «Жорж Данден или Одураченный муж», ставшая крылатой.
[3] Стихи Е. Сусорова
V
«…вы сами усугубляете своё деяние, требуя повторения тайн, вами разглашаемых. Что вы скажете по поводу вашего труда о вымирающих расах, где вы даёте ключи к уразумению скрытой истории человечества, о цифровых ключах к апокалипсису и первой книге Моисея, наконец… — голос полковника пропитался искренним ужасом. — Наконец, о тех данных, которые вы открываете профанам о первобытных письменах отжившего человечества?..»
Я откинулся на спинку стула. Мозг срочно требовал хотя бы небольшого роздыха. Три с половиной часа художественных опусов от товарища Барченко — это всё же перебор. Хотя читается сравнительно легко: беллетристика в лучших традициях викторианской эпохи, берущая начало от Жюля Верна и Луи Буссенара…