Мы с намерением привели здесь эти вопросы и ответы. Они служат яркой характеристикой воззрений того времени, и богословских, и медицинских; заодно в них выступает и картина тогдашних суеверий, относящихся до чертовщины.
В 1566 году наделало шуму дело некоей Николь, о которой нам уже случилось упомянуть. Автор подробного и ученого описания этого дела, Булёз, интересно описывает, как из тела этой одержимой изгоняли 26 бесов, которые устроили в ней свой квартиру. «В два часа пополудни, – повествует Булёз, – вышеозначенная Николь, одержимая нечистой силою, была принесена в названную церковь, где вышеуказанным Моттой были произнесены над нею заклинания. Невзирая на эти заклинания, Вельзевул громким голосом отвечал, что он не выйдет из нее. После обеда Мотта вновь принялся за заклинания и спросил у него, сколько их вышло. Он отвечал: „Двадцать шесть“. – „Теперь надо, – сказал Мотта, – чтобы и ты сам, и все, кто остались с тобою, тоже вышли, как и прежние“. Он отвечал: „Нет, я здесь не выйду, а если ты хочешь, чтобы я вышел, то отведи нас в другую церковь (и он указал эту церковь), там мы выйдем. Будет с тебя и того, что 26 уже вышли“. Тогда Мотта спросил, по какой примете можно судить о том, что те 26 дьяволов уже вышли. Он (т. е. Вельзевул) отвечал, что пусть взглянут в маленький садик, который находился близ той церкви; дьяволы, выходя из тела одержимой, обломили три ветви с молодой сосны и вынули три камня из фундамента церкви. И это оказалось на самом деле так, в чем удостоверились самолично такие-то (далее идет перечисление свидетелей)».
Тот же автор описывает корчи одержимой. Когда епископ подносил к ней гостию (св. Дары) и при этом возглашал: «Изыди, враг Божий!», она тотчас же бросалась на землю и корчилась в ту и другую сторону, и голова ее пригибалась к ногам, и при этом она во весь голос выла. Ноги у ней сводило судорогою, так что пальцы прижимались к пяткам. В то время как ее удерживали восемь сильных людей, ее подбрасывало вверх на высоту человеческого роста; мгновениями она приподнимала за собой на воздух всех, кто ее держал, причем со всех этих людей ручьями струился пот. Она же, несмотря на все эти ужасные корчи и движения, оставалась холодною, ее тело нисколько не разогревалось. Народ, присутствовавший при этом зрелище, плакал и восклицал: «Смилуйся, Боже!» Иные закрывали глаза, не будучи в состоянии смотреть на это зрелище. Спустя некоторое время одержимая утихла и застыла в какой-то совершенно неестественной позе. Ее положили, и епископ разрешил всем подходить к ней и осматривать ее. И тогда все убедились воочию, что она находится в полном оцепенении. Люди пытались приподнять у ней веки, разогнуть сведенные судорогой пальцы, руки, ноги, но при этом убеждались, что гораздо легче сломать у ней руку или ногу, нежели разогнуть.
Жан Лебретон пишет о монахинях монастыря в Лувье, которые подверглись огульной одержимости, следующие вещи. Несколько раз в день ими овладевали припадки страшной ярости и бешенства. Они называли себя дьяволами, но, однако же, никому не наносили никакого вреда. Когда духовные отцы хлопотали над ними и в самые ярые моменты бешенства запускали им пальцы в рот (совершенно не постигаем, зачем это делалось), то они не кусали этих пальцев. Во время припадков они делали самые неимоверные движения; так, например, сгибались таким образом, что все тело их образовывало дугу, причем опирались на пятки и на лоб. В этом положении многие из них оставались подолгу. Однако же по прекращении припадков они вовсе не казались ни измученными, ни утомленными; у них был ровный, здоровый пульс, хороший цвет лица, словом, они выглядели так, как будто с ними ничего не случилось. Иных брала судорога, начинавшаяся прежде всего в пальцах ног, переходившая на стопу, с нее на голень, затем на бедро, на живот, на грудь и на горло. И опять-таки этот припадок проходил сам собою, без всякого врачебного вмешательства, и они приходили в свое нормальное здоровое состояние. Это быстрое возвращение к норме, в настоящее время не удивляющее никакого врача, привыкшего к уходу за нервнобольными, и особенно истеричными, в то время чрезвычайно поражало всех и служило признаком несомненной одержимости.
Другой историк, описывавший то же событие в Лувье, приводит такого рода факт. Посреди часовни монастыря стояла большая мраморная чаша, фута два в поперечнике и около фута глубиною, имевшая стенки толщиной не менее как в три пальца. Ваза эта была столь грузна, что трое сильных людей с большим трудом могли лишь приподнять ее. Одна из одержимых монахинь, женщина небольшого роста, сухощавая и на вид очень слабенькая, подойдя к этой вазе, схватила ее за край рукою, сдвинула с места и опрокинула верхом вниз с такой легкостью, как будто бы это была чашка, которую перевертывают вверх донышком на блюдечке. Затем одержимая начала бегать по часовне во все стороны с такой яростной силою, что не было возможности ее удержать. Одному священнику удалось схватить ее за руку, но она начала вертеться во все стороны, причем казалось, как будто бы ее тело соединено с рукой веревочкою, допускавшею движения по всем направлениям. Она крутилась так долгое время, приводя всех свидетелей в изумление совершенной сверхъестественностью своих движений.