Мы обращаемся также к редакции газеты «Голос Вселенной» с просьбой обязательно задержать автора документальных записок, когда он явится в редакцию в очередной раз. Для этой цели мы готовы выделить шесть наших сотрудников, которые будут дежурить в редакции, кроме того обеспечить сверхсрочный вызов особого подразделения захвата. Мертвец-зомби, он же воскресший, должен быть немедленно обезврежен и доставлен в соответствующие места.
От редакции. К сожалению, мы не можем согласиться с предлагаемыми мерами и пойти на них, так как публикация проводилась с обязательным условием – не имеем права выдавать властям автора записок, наводить на его след. Тем более, мы не располагаем данными, где в настоящее время скрывается воскресший. Насколько нам было известно, он постоянно менял места жительства, всячески маскировался, уходил от преследователей. Чисто по-человечески мы понимаем автора записок, но ничем не можем помочь ни ему самому, ни следствию спецотделов.
Нам стало известно, как мы сообщали ранее, что уже давно существует Комитет по проблемам воскрешения, воскресших, зомби и т. д. Комитет этот действует подпольно, и прямой связи с ним у нас нет. И все же мы рекомендуем всем воскресшим, зомби обращаться в этот Комитет, возможно, это их последнее спасение от «общеевропейской системы отлова и обезвреживания». Одновременно мы обращаемся к властям с просьбой проявлять гуманность в отношении подлежащих отлову и исследованиям зомби. Сейчас не существует специального законодательства по воскресшим и потому они не считаются людьми, гражданами, их можно убить, заточить, расчленить… и все же необходимо проявлять определенную гуманность к этим существам, пытающимся реабилитироваться в нашем обществе.
…Лифт мигом вознес меня наверх. Я вывалился из него в широченный коридор. Сбил с ног трех охранников с «узи» – мне эта еврейская штуковина хорошо знакома, этими автоматами мы отбивались в соль-угорском ночном притоне в восемьдесят шестом, положили не меньше двух десятков легавых.
Какая-то бабка; небось, тоже ночная уборщица, бросилась в ноги, взмолила:
– Не губи, милай, не убивай, сердешный! – она была в слезах, губы дрожали: – Куды ж лезешь, их же здесь сплошь три этажа целых, беги сам-то!!
Три этажа! В эдаком огромном домище! Ну и дела!
Только обмозговать все мне не дали – разом из четырех дверей выскочила шобла пятнистая, все как один, но все черные. С цепями, кастетами, дубинками этими гнусными электрическими, железяками какими-то. Выскочили. Сунулись. Да и полетели кто костями, кто мозгами по стеночкам. Взъярился я, озверел совсем. Будет бабке теперь работы, эту банду теперь от мрамора и кожи не отскребешь. А ведь и впрямь все там было в красном и белом мраморе, в резном дереве, в коже мягкой – как в сказочном дворце, даже в фильмах я такого не видывал.
А злая воля меня вперед гонит. Через восемь дверей – в девятую. Как влетел я в нее, так и напоролся на двух огромных буйволов. И начали они меня дубасить. Но не долго тешились, разодрал я им глотки, повалились в кровище все – и сам упал, встать не могу, раны зарастают, да кости перебиты, еще миг, минуту. А в зале огромном визг дикий: голые бабы в золоте и каменьях с ног до головы, а так голышом, визжат, бегут куда-то… Баб не меньше двух десятков. А мужиков всего трое – тузы, жирные коты, черноглазые, потные, в белых рубахах коротких. И чего там только нет: ананасы, виноград, апельсины, в огромных хрустальных чанах икра красная, черная, золото, золото, бриллианты, фазаны, поросята, осетры, сервизы – ну весь Эрмитаж, короче втиснутый в один зал на сто квадратных метров – и голые тела, груди, ляжки, задницы, ноги – все отборное, все высшего класса. Бабы визжат. А мужики шпалеры тянут из-под рубах. Пугают выкаченными глазищами.
Только меня не запугаешь.
Встал под пули, на выстрелы.
Иду живым решетом, скалюсь.
Половина голых баб валяется в обмороке, чувств-с они, видите ли, лишились. А мужики крутые, держатся.
Добрался я до них.