В главный костер праздника молодые парни бросали белые камни с именными метками. Когда костер угасал и зола остывала настолько, что можно было вынуть из нее камни, юноши бросались на поиски своего камня и, найдя его, опрометью бежали прочь. Про тех же, кто не смог найти свой камень, говорили, что боги взяли в жертву его дух, обещая взамен всяческое благоволение всему племени.
На время проведения каждого ритуального праздника заключалось всеобщее перемирие. Человек, совершивший в дни такого праздника насилие, предавался смерти, и никто, даже вождь племени, не имел права помиловать его. В праздничный период устраивались всевозможные игрища, а нередко решались и законодательные вопросы. У кельтов, как и в Древней Индии, законы формулировались в стихотворной форме и запоминались теми, в чьи обязанности входил надзор за их соблюдением. Главный «законник» племени, стоя подле вождя, декламировал законы перед великим собранием друидов, «законников» и поэтов. Все вносившиеся в основной кодекс изменения и дополнения после их обсуждения и принятия собранием передавались поэтам, которые должны были придать им поэтическую форму, облегчавшую их запоминание, трактовку и передачу.
Многое в религии кельтов было направлено на возвеличивание воина. Идеалом кельта была смерть в бою в окружении друзей, поэтов и сотни мертвых врагов. Кельтский воин всю жизнь готовился к смерти. Отсюда его легкое отношение к ней, его бесстрашие и гордость.
Классические источники, конечно, не обходят молчанием знаменитые кельтские ударные войска, состоявшие из отборных воинов, которые сражались обнаженными. Все их тело покрывала сложная многоцветная татуировка, призванная запугать противника. В татуировке господствовал синий цвет – священный цвет богини-земли. Существует мнение, что слово «Британия» обязано своим появлением татуировке, поскольку на языке живших в Англии до нашествия кельтов местных племен «раскрашенный» или «татуированный» звучало как «придан» или «бридан». Этими-то словами они и называли воинственных пришельцев.
В религиозных воинских обрядах центральным был культ человеческой головы. Человеческие черепа вывешивались у входа в святилища, украшали дома, причем череп был не только убедительным свидетельством победы над врагом, – считалось, что он надежно охранял победителя от воздействия злых сил. Кельты верили, что мистическая сила, заключенная в человеческой голове, продолжала после смерти побежденного служить победителю.
Посидоний, путешествовавший по Галлии во II в. до н. э., встречал кельтских «охотников за головами». Он пишет: «Когда они покидали поле боя, с шей их коней свешивались головы побежденных врагов; по возвращении домой они их прибивали над входом в жилище». У Ливия можно найти описание того, как голова вождя враждебного племени торжественно вносилась в храм. У кельтов был обычай оправлять черепа в золото и делать из них сосуды для питья. Диодор и Страбон (I в. до н. э. – I в. н. э.) упоминают о кельтском обычае бальзамировать головы наиболее уважаемых врагов в кедровом масле и с особой гордостью демонстрировать их гостям.
Похороны воина, особенно вождя, всегда совершались у кельтов торжественно и заканчивались ритуальным костром, на котором сжигался покойник, хвалебными речами, прославлявшими деяния усопшего, и траурными игрищами. Очень часто вместе с покойником сжигалось и все то, что, как полагали, могло потребоваться ему в потусторонней жизни, включая скот, а иногда даже слуг и рабов. Известны случаи, когда сыновья усопшего по собственной воле бросались в погребальный костер в надежде на встречу после смерти с родителем.
Культ предков был у кельтов очень развит, чему способствовали как религиозные установки, в соответствии с которыми живущий должен был отдавать дань предкам за свое появление в этом мире, так и бардическая поэзия, воспевавшая героического предка.
Как уже говорилось, кельтская религия не настаивала на том, чтобы проводилась непреодолимая грань между богом и человеком, что, например, абсолютно необходимо в христианстве. Причем это было не только отличительной чертой, но и принципом кельтских мистерий: в них полность сливались реальность и фантазия. И если в христианстве подчеркивается противоположность света и мрака, души и тела и т. п., то в кельтских мистериях мы видим полное смешение, слияние подобных понятий.