Для кого-то все на свете – кутерьма.
Бестолковая возня и суета.
А кому-то надоела жизнь сама.
Опротивела и стала вдруг не та!
Кто-то смотрит только в небо – знака ждет.
Кто-то смотрит лишь соседу в огород.
Кто-то мыслью все возьмет да обоймет.
Ну а вместе все, как ни крути, – народ.
Не толпа, не паства, не убогий сброд,
А единственный и вековой оплот.
И ничто его на свете не берет.
И ничто его на свете не возьмет!
Картина
Оживляет луч краску на стене
И глядит из туч в тишине.
Вдруг закрыла туча чистый луч,
И погасла краска,
стала как сургуч.
Ожила другая – серая и мрачная.
Там дожди осенние полотно испачкали.
Там в скверу неубранном
– грязь и мразь.
Осень, осень, зря за кисть взялась!
* * *
Не верю в академиков седых.
Увитых лаврами, распятых благодушьем.
Не верю в демосфенов громовых,
Грозящих нам с трибуны до удушья.
Не верю в классиков,
стоящих над толпой –
Учебников пустое порожденье.
А верю в Божью искру, в Озаренье,
Дарованное свыше –
не в покой.
Рожденный пониманием всего, –
Кто знает все –
не знает ничего.
Покой – удел покойников:
живых
И мертвых
(ведь два сорта их).
Не верю в искренность
высокопарных фраз.
За ними прячут преступленья.
И коль с трибуны сладость полилась –
Вернейший это признак отравленья.
В мебельном
Очередь диванная.
Нету диванов!
Очередь, как водится,
чехвостит ветеранов.
И глядит холуйски завмагу в глаза.
Только понапрасну –
завмаг «завязал».
Очередь волнуется,
колышется,
потеет,
Жертву выглядывает.
А вот и она!
Старик с ветеранскою книжкой робеет.
Смотрит,
будто им проиграна война.
Очередь – стадо,
очередь – стая
(хотя и неповинна в очередях).
Очередь все слышит,
все видит,
все знает.
Ветеран – как меж ножей,
будто на углях.
«Вон он, записался, номерок на ладони.
А квиток получит – продаст и пропьет.
Нет на них ни совести, ни законов.
И когда их только всех черт приберет!
Пьяная харя! Сизое мурло!»
А у «пьяной хари» – пять орденов.
Да в груди осколки.
Сколько?
Не считал!
Ведь за вас же, волки,
кровь проливал!
Что ему диваны –
не было и нет!
Нары и топчаны знал его хребет.
В Воркуте для родины уголек рубал –
Грешен был по-молодости –
все долги отдал!
Да с лихвой,
с довесочком,
на сто лет вперед.
Скоро и повесточка
в мир иной придет.
Только в жизни тесно ведь –
локоть в живот.
Очередь диванную, кто ж ее проймет!
* * *
Середина лета, середина лет.
Отсветы рассвета брезжут еле-еле.
Нет, пожалуй, это вовсе не рассвет,
просто ночью сдуру петухи запели.
«Князь Тьмы» в Доме журналистов
Премьера 5-ти серийного документального фильма о М. Горбачеве
11 апреля в Центральном Доме журналистов состоялась премьера документального фильма «Князь Тьмы», снятого по широко известному одноименному произведению Бориса Олейника. Творческая группа, посвятившая несколько лет созданию фильма, разоблачающего одну из самых темных и страшных личностей в истории человечества, поработала на совесть и уложилась в сроки – успела как раз к выборам. Но пока повезло лишь избранным. Повезет ли в такой же степени миллионам телезрителей, жаждущим узнать правду о человеке, положившем начало разгрому величайшей в мире страны? Вряд ли! Телепропаганда, вне зависимости от номера и принадлежности канала, у нас направлена в одну сторону, гласности, о которой столь много говорили демократы – горбачевцы, нет и в помине, скорее всего, наш зритель никогда не увидит фантастической роскоши форосского дворца и многого другого.
На премьере присутствовали С. Умалатова, а также Д. Т. Язов и В. А. Крючков, люди, хорошо знавшие «херра Горби», «лучшего немца» и «отца российской демократии». Лефортовские застенки не сломили двух верных сынов России – и они помянули «форосского затворника» весьма «теплыми» словами. Однако, деньги делают чудеса. Ныне герой фильма вновь рвется к браздам власти… и на общем фоне нынешних политиков и политиканов его фигура уже не кажется столь зловещей. За годы «демократии и реформ» мы понавидались такого, хлебнули столько горя, слез и крови, что многим «душка Михал Сергеич» стал казаться чуть ли не ангелом. Людям свойственно забывать зло и помнить только добро. Увы!