И Тюха убедительно закашлялся.
– Ничего! Сделаем дружно-быстренько. Там БУДЕТ! – по своему понял причину его болезни Ефимыч. – Вперед за орденами!
«Дружно-быстренько» затянулось на весь день. И Тюха сумел вырваться с работы только в пять вечера.
– А, значит, вы и есть Артюхин? Он, жилец из двадцать шестого, просил вам передать…
И дежурная по гостинице подала Тюхе сложенный вчетверо тетрадный листок.
«„Поистине – человек это грязный поток“. Так говорил Заратустра.
Я ухожу к К. К. Один. Справлюсь с ним сам. В себе уверен. Прощайте, Артюхин!»
И кривая подпись, круто сползающая по листу.
– Спасибо! – как и положено поблагодарил Генка дежурную. Ничего не видя перед собой, он снова развернул записку – его что-то тревожило в почерке Тюменева. Буквы вкривь и вкось… с беспорядочным нажимом.
– Он давно ушел?
– Сразу после обеда.
– Трезвый?
– Пьяных не держим, молодой человек! – взъерошилась дама и сверкнула на Тюху подведенными очами. Но слишком уж удрученный был вид у посетителя. Поэтому дежурная, смягчившись, сказала:
– Выпимши! А может быть, просто возбужденный слишком…
– Спасибо! – опять зачем-то сказал Генка, вышел и присел на скамью. Да, ему нужно было о многом подумать! Только вот времени на размышления… уже не было…
А с Тюменевым произошло вот что.
Сочиняя записку, он все же малость покривил душой. Вдвоем идти было, конечно, сподручнее. Но вспомнил Тюменев своего сына…такого же хорошего парня как и Генка, к тому же – почти его ровесника.
– Взял бы ты с собой Витальку?! – с беспощадной прямотой спросил себя Виктор Петрович…
…Бодрым шагом (чему немало способствовали две порции коньяка в привокзальном ресторане «Спутник») Тюменев направился по указанному Тюхой адресу. По-молодецки лихо он взбежал на пятый этаж, переведя дыхание только у оббитой черным дерматином двери. И позвонил.
Очень немногие могли бы войти сюда так запросто, как вошел сейчас Тюменев. И на то была своя причина.
Пока он поднимался по лестнице, карлик метался в своем шкафу, стучал-гремел цепочкой. Ирина, еще полусонная, окликнула мысленно:
– Ко-Ко! Ты что?
– Наконец – то ОН пришел! – прозвучало в ответ. – Я сам позвал его. И вот он здесь!
– Кто… он? – спросила Ирина, морщась от головной боли – сказывался вчерашний кутеж.
– Открой ему сразу же! – властно распорядился Карлик.
– Но я же раздета…
– Безразлично. Он пришел не за этим…
– Здравствуйте, Ирина Павловна! – галантно поклонился Тюменев.
– Здравствуй, Человек! – сказал Красный Карлик.
– Здравствуй и ты! – вслух ответил Тюменев.
– Я знал, что ты придешь. Мы будем говорить наедине.
И Ирина тотчас поняла, что ее «выключили» из разговора. В голове ее стало пусто до звона в ушах. Она попятилась назад, со страхом глядя на незнакомца. А тот по-хозяйски небрежно смахнул со стула на пол Иринкин бюстгальтер и уселся, не сводя глаз со шкафа.
– Так я пойду… – пролепетала Ирина.
– Уходи! – сказал Ку-Ку. – Тебе здесь быть опасно.
– Идите, Ирина Павловна! – вежливо обронил Тюменев. – Дверь-то за собой заприте. Я сумею выйти.
– Ты меня боишься? – спросил Красный Карлик.
– Нет.
– Тогда отопри шкаф. Ключ на спинке дивана.
Тюменев открыл дверцу. Из полутьмы шкафа блеснули на него глаза карлика – два алых огонька. Ку-Ку встал: косматый от буро-красной шерсти. У него были кривые лохматые ноги и длинные как плети руки с темными когтями… тощий и безмолвный смотрел на гостя карлик, оскалив безгубый рот, из которого торчали вниз два клыка – острых, желтых, в палец длиной и толщиной.
– Материален. Но слаб физически, – подумал Тюменев.
– Да, физически я слаб, – охотно подтвердил карлик. – Но зато я силен мыслью. Ты знаешь, кто я. Я знаю, кто ты. Давай говорить откровенно.
– Говори.
– Я уже вкусил человеческой крови. И понял, что способен на многое. Но мое будущее зависит теперь от тебя, Тюменев. Сбрось цепочку с моего ошейника. Я выйду к тебе и мы поговорим…
– Мы и так неплохо устроились! – усмехнулся Виктор Петрович. – Ты там, а я здесь.
– Трусишь? – в бесстрастной реплике карлика Тюменеву почудилась явная насмешка. Он молча встал, протянул руку к ошейнику и расстегнул его. Карлик уселся в шкафу, свесив на пол свои кривые лохматые ноги.
– Ты знаешь, откуда взялась в записке Артюхину цитата из Ницше?
– Теперь понял. Твоя работа?
– Да, моя. Я знал, что ты приехал. Мне как раз и нужен человек, который относится к своим собратьям без особых иллюзий. Презирает их втайне за непроходимую глупость, которая толкает род людской к пропасти. Разве я не прав?