Шевелились на стенах и полу тени, пробегали, колеблясь, по лицу Млавы. Что-то меняли, переделывали, сдвигали в нем, оставляя неприкосновенной лишь боль, которой обернулось непрошенно родившееся чувство. Их движение было столь неуловимым и изменчивым, что временами казалось просто шалостью ночного ветерка. Но нет! К утру, когда огненная карета солнца, приближаясь к восточному краю земли, возвестила о себе бледным широким заревом, из кресла поднялась уже другая женщина.
Она прошла восточную галерею, золотую гостиную, миновала розовый зал, голубые палаты и, спустившись по лестнице, вышла во двор. На мгновенье задержавшись на мосту у ворот, Млава бросила взгляд вниз, на темную мертвую воду рва, слезы блеснули в ее прекрасных глазах, и она впервые за тысячи лет вышла за стены терема.
Ее взгляд был прикован к цепочке следов, слабым опаловым цветом мерцавших средь утренней росы, уводивших Млаву в долгий и смертельный путь.
«Вот он! Вот он! Держите его! Держите!» – казалось, кричала в лицо Ратибору несшаяся впереди луна, а по бокам, вдоль дороги, во мраке леса, невидимый и молчаливый, скользил ужас. На опушке он остановился, не смея выскочить на свет, и долго, отдаляясь, смотрел в спину царевичу своими огромными черными глазами.
«Скорее! Скорее! – подгонял себя Ратибор, терзая шпорами и удилами коня. – Ведьма взяла мой след! Убийца идет за мной!» – И конь, которому передавался его страх, превратился в звенящие жилы и храп из ноздрей, в скачущий ветер, в безумную жажду спастись.
Царевич Ратибор не одолел своей части зла, и теперь все оно надвигалось на него.
– Наконец от дикой скачки и страха конь и человек выбились из сил. Свернув к ближайшему холму, Ратибор спешился и развел костер. Сняв с груди волшебный изумруд, он положил его на вытянутую ладонь и проговорил:
– О, Келагаст! Будь мне защитой на эту ночь и призови свою хозяйку.
Камень тотчас поднялся в воздух и, повиснув над холмом, накрыл его конусом бледного света, прозрачным шатром лунного шелка, проникнуть сквозь который не могла никакая сила. А над костром возник, словно стеклянный, образ плешивой ведьмы.
– Как мне теперь быть? – тихим глухим голосом спросил Ратибор, глядя сквозь ее тело на звезды.
– Как! Как! – зло передразнила его ведьма. – Раньше надо было думать, как! Не сделал того, что я говорила, пеняй на себя! Знала бы, так и камень не давала! Гер-рой! Зарубил старуху и удрал! И что теперь?!.. ЧТО?!.. Здесь не царские палаты, здесь жизнь! И никто не уступит тебе только потому, что ты царевич!
– Брось! – устало оборвал ее Ратибор. – Что толку кричать после всего. Лучше научи, как быть. Должен же быть какой-то выход?
Раздув ноздри, ведьма презрительно скривилась.
– Вы-ыход! Я тебе уже говорила: выход один – убей ее, если у тебя хватит на это смелости, а не хватит, значит она убьет тебя. Нет другого выхода, и не надейся, нет! Есть только выбор между тем и тем: жизнью и смертью. А что тебе больше нравится, решай сам!
«Странно, – слушая ее, думал Ратибор. – какая жуткая связь: любовь-безумие-смерть. Все наоборот! Любовь должна означать жизнь! – Перед ним встало лицо Млавы – как оно было прекрасно, какое было любимое, родное, мирное. – Вот ужас-то! Любить свою погибель… Как это может… одно с другим?.. Через смерть. Через смерть! Ее любовь – смерть, моя любовь – смерть, моя смерть – ее жизнь, ее смерть – моя жизнь. Боже, сколько смертей сплелось вместе! Боже, как я ее люблю! Если бы у меня хватило сил убить ее!» – Закрыв глаза, царевич тихо застонал.
Видя, что Ратибор не слушает ее, ведьма злобно выругалась и начала таять в ночной тьме.
– Подожди! – очнувшись, крикнул царевич, протягивая к ней руку. – Подожди! Как я могу убить ее?! Ты ведь знаешь, я люблю ее!
Ведьма хмыкнула озадаченно.
– И верно, – она долго скребла когтями плечо.
– Вот что, молодец-удалец. Может быть кто и больше меня, старой яги, знает, но я свое скажу.
Есть только два способа, как извести любовь. Первый: ожесточить сердце. Да так, чтоб стало, как камень! Чтоб ни-ка-кая любовь в него не пробилась и старой чтоб не на чем было цвести. Другой: клин клином вышибить – старую любовь новой.
Лицо Ратибора озарилось надеждой. Ведьма злобно захохотала.
– В грязи изваляться да не вымазаться! Нет уж! Нет уж! Размечтался! Не выйдет! Любовь – цветок капризный, редкий. Пока будешь искать, Млава тебя настигнет. К тому ж, тебе не простая любовь нужна, а такая, чтоб колдовскую одолела. Сыщешь ли, не знаю… А жестокости вокруг, как песка. Тебе надо научиться убивать – ради выгоды, по злобе, бездумно, безучастно! Тогда сможешь снова поднять меч на Млаву и опустишь не дрогнувшей рукой.