– О, великий, в громе и молнии ходящий, отверзающий хляби небесные, высокий владыка молний! О, Перун! Отврати от народа ладожского свой гневный лик! Пусть обрушится твой гнев на врагов наших! – высоким, хриплым голосом начал моление Вольгаст. – Верни свою милость покорным тебе! Как втыкаем мы стрелы вокруг твоего светлого пламени, так и ты порази наших недругов своим небесным огнем! Прими наши жертвы, небесный князь! Пошли нам знак угодны ли они тебе?
Длинная, голубая молния извилистым росчерком прорезала потемневшее небо. Первый раскат грома грохнул прямо над головами ладожан. Люди попадали на колени, со страхом и надеждой взирая на каменный помост. Вольгаст и юноша с секирой были уже там, рядом с Вадимом. Княжеский сын спокойно лег в домовину, сложив руки на груди. Вольгаст же простер свои руки к небу и продолжал что-то выкрикивать. Однако его голоса слышно не было из-за непрерывных раскатов грома. Казалось, что простертые вверх худые руки волхва рождали все новые и новые вспышки молний. Их голубые всполохи освещали все зловещим, мертвенным светом. Но вот Вольгаст обернулся к своему спутнику. Юноша, высоко подняв секиру, хотел передать ее волхву, когда поток холодного, голубого пламени ударил сверху.
Лезвие топора в один миг сделалось оранжево-красным, будто только что вытащенное из кузнечного горна. Одежда юноши вспыхнула ослепительным пламенем, а его ужасный крик потонул в страшном раскате грома. Удар громовой стрелы смел с каменного возвышения волхва и его жертву, разметал часть сруба, оставив лишь обугленные останки юноши, да почерневшее, медленно остывающее лезвие топора. Еще раз оглушительно лопнуло небо и из образовавшихся прорех на землю хлынули потоки дождя. Тугие струи, как бичи, хлестали склоненные спины людей. Из-за колышущейся сетки дождя в проеме ворот, пошатываясь, показался Вольгаст. Его одежда и волосы были опалены, взгляд расширенных глаз блуждал, ничего не видя перед собой. Он ухватился за створку ворот и прохрипел:
– Владыка молний не принял жертву! Собирайте дань и заложников, – Вольгаст медленно опустился на мокрую землю и затих.
Шуршание водяных струй и звонкий стук капель нарушали только чьи-то рыдания и полубезумное бормотание:
– Благодарю тебя, владыка Перун, что оставил мне сына! Благодарю…
Гостомысл посмотрел направо и увидел Висту, которая ликующими глазами смотрела в небо, а на ее лице слезы смешивались с дождевыми струйками.
Ожидание становилось невыносимым. А ладожане все не давали ответа. Олав тяжелым взглядом буравил частокол. «Если бы знать точно, что не придет дружина словенского князя, да еще бы пару сотен воинов! – рука конунга яростно сжала богато украшенную рукоять меча. – Тогда эти гордые и заносчивые купцы давно бы приползли ко мне, моля о пощаде!» Жажда действовать, крушить, разрушать так и распирала молодого конунга. Но воины по-прежнему видели перед собой спокойную фигуру вождя с гордо поднятой головой. Если конунг чего-то ждет, если не приказывает идти на приступ или грузить корабли, значит так оно и надо. Так и должно быть. Ведь конунг любимец богов. Кому, как не ему знать их волю.
С севера, оттуда, где за суровым морем, на острове посреди озера Меларен раскинулась родная Бирка, наползала свинцовая туча. Ее края зловеще клубились, а тяжело провисшее брюхо озарялось вспышками молний. Вот туча, разинув пасть, заглотила солнце и где-то прогрохотала повозка Тора.
– Счастливый знак, конунг, – Хавард, улыбаясь, подошел к Олаву. – Боги на нашей стороне. Я уверен, что словенам ничего не остается, как согласиться на наши условия.
– Ты уверен в этом, купец? – Олав раздраженно глянул на него. – Надо бы принести жертвы богам.
– Нет! Сейчас у нас нет времени приносить жертвы. Если словене так долго тянут с ответом, то конечно уж не за тем, чтобы поднести нам дань. Они готовятся к битве! К битве, которая нам сейчас не нужна. Ты же сам убеждал меня в этом! А поэтому мы отплываем. Это решено.
Олав обернулся к своей дружине. Его зычный голос услышали все. Как всегда он был спокоен и тверд.
– Воины! Вы славно бились и добыли много сокровищ. Но сейчас мы должны уйти. Однако мы вернемся следующим летом. А пока разграбьте все и сожгите город; тащите добычу на корабли! Люди здесь должны почувствовать, что мы побывали в их стране!
Ровные ряды воинов распались, как бусины с оборванной нитки. Одни побежали к кораблям, другие живым потоком растеклись среди домов. Вот уже и первый дымок защекотал ноздри пламени. С веселым треском, разбрасывая искры, пожирал огонь деревянные строения.