Он оглядывается через плечо, когда я вхожу, и ухмыляется. Это почти разрывает мое сердце, насколько он ошеломляет.
— Подними свою челюсть с пола, Эллис, и сядь. Еда почти готова.
Я качаю головой, заставляя себя выйти из оцепенения, и подкрадываюсь к одному из табуретов, стоящих вдоль большого кухонного островка. Присев, я жду, пока Сэйнт разложит бекон и блины на двух тарелках и поставит одну передо мной.
Я на мгновение смотрю на тарелку, прежде чем удивленно уставиться на него.
— Ты готовишь?
— Провел некоторое время на кухне с поваром, когда рос, особенно когда моих родителей не было рядом.
Он приподнимает бровь, но я вижу, что ему от этого не по себе. Говоря о своем счастливом отце-убийце, он всегда так делает.
— Что было почти всегда. Поэтому запомнил пару вещей.
Он садится рядом со мной и начинает есть свою собственную еду. Я колеблюсь не потому, что это выглядит не очень вкусно, а потому, что я чувствую себя немного странно, когда ем, не вспоминая о том, что он сказал мне вчера вечером.
Я подумываю спросить его об этом, но в этот момент у меня урчит в животе, и я понимаю, насколько я действительно голоден.
Разговор может подождать до окончания завтрака.
Я беру кусочек бекона, и он невероятно хрустящий. Затем я откусываю кусочек блинов и невольно издаю стон удовольствия. Они такие мягкие и практически тают у меня во рту.
— Если ты продолжишь издавать такие звуки, то я согну тебя над этим островком, — говорит мне Сэйнт.
Я поворачиваю к нему широко раскрытые голубые глаза, и он смотрит на меня горячим взглядом. Мои щеки мгновенно вспыхивают.
— Что? Они на самом деле… хороши.
— Секрет в экстракте миндаля, — отвечает он, хотя напряженность его взгляда не уменьшилась. Мое тело реагирует так, как будто оно идеально натренировано реагировать на него. Его взгляд опускается вниз, к острым вершинкам моих сосков, и он облизывает губы. — Похоже, ты хочешь что-то еще, помимо блинов.
Закатив глаза, я возвращаю свое внимание к тарелке.
— Этого не произойдет, — говорю я, хотя воспоминания о том, что мы делали прошлой ночью, переполняют мой разум и делают меня горячее. — Нет, пока…
Он испускает глубокий, разочарованный вздох.
— Я полагаю, нам следует поговорить о том, что я сказал тебе прошлой ночью, да?
— Что — то подобное действительно должно сопровождаться объяснением.
Когда я бросаю на него быстрый взгляд, он выглядит почти раздраженным.
— Отлично. Но после того, как мы поедим и примем душ. Ты чертовски воняешь.
Я в ужасе вскрикиваю и хлопаю его по плечу, когда он смеется.
— Придурок! — кричу я.
Он наклоняется, пока его губы не касаются мочки моего уха.
— Ммм, теперь есть идея, — бормочет он. — Я трахну тебя в самое сокровенное место, детка
— Серьезно, Анжелл?
— Да, черт возьми, я серьезно.
Как мы сейчас ведем этот разговор? Прошлой ночью он сказал мне, что прятал ни одно, а два тела, и теперь он говорит о том, чтобы заняться аналом, как будто между нами не произошло ничего необычного.
Что еще хуже, так это то, что мой разум мгновенно ухватывается за эту идею, и я начинаю ерзать от любопытства.
Я вытряхиваю эту мысль из головы.
— Этого не произойдет.
Он почесывает подбородок и говорит: — Черт. Думал, что я заставлю тебя перестать думать о жутких вещах и трахну тебя в задницу за один раз.
— Хорошая попытка.
Повернувшись на стуле лицом ко мне, он заключает меня в объятия.
— Отлично. Мы поговорим, но прежде чем я открою рот о чем-нибудь, я кое-что хочу.
Я напрягаюсь.
— Что?
— Ты. Здесь, со мной, все эти выходные. — Его голос понижается до низкого рычания. — Только ты и я.
Я удивленно моргаю, глядя на него. За миллион лет я бы никогда не догадалась, что это будет его просьба.
— Ты…ты хочешь, чтобы я осталась?
— Обещай мне, что ты это сделаешь, и я расскажу тебе то, что ты хочешь знать. Некоторые из нас, маленькая мазохистка, являются командными игроками.
Это определенно ловушка, но я не думаю, что она предназначена для того, чтобы причинить мне боль. Он пристально смотрит мне в глаза, ожидая моего ответа.
Наконец, я качаю головой. — Хорошо. Я останусь.”
Тень усмешки пробегает по его губам.