Спустя полчаса из-подъезда вышла молодая женщина, и Турн, воспользовавшись моментом, поднялась к квартире Петровича и позвонила в дверь, не придумав до конца, что будет говорить. Но никто не открыл. Когда Турн, взломав замок, вошла в квартиру, там не оказалось ничего, что придало бы ее мыслям какое-то направление.
Она со вздохом вернулась на улицу и снова стала ждать у подъезда.
Около десяти вечера он появился на Уппландсгатан в своем коротком тонком плаще. Турн узнала его еще издалека: высокий и худой, как флагшток. Когда он подошел к подъезду, она сделала пару шагов ему навстречу, и ему пришлось остановиться.
– Простите, – сказала она. – Вы не знаете, который сейчас час?
Зоран Петрович посмотрел на нее с кривой усмешкой. Турн позволила ему окинуть себя оценивающим взглядом. «Есть в нем какая-то стеснительность, но он ее хорошо скрывает», – подумала она, но через пару мгновений сомнений он вытянулся и включил автопилот:
– Еще не поздно для бокала вина.
Должно быть, беглый осмотр оказался удовлетворительным, но за этим приглашением все же не чувствовалось убежденности. Под дерзкой улыбкой, которая должна была ее заинтересовать, Петрович пытался замаскировать усталость.
Она улыбнулась:
– Спасибо! Но я так не думаю.
Турн посмотрела ему прямо в глаза, не беспокоясь о том, что он поймет ее неправильно.
– Ладно, – бросил Петрович, как ей показалось, с некоторым облегчением. – Ничего страшного. Сегодня длинный день. Но будут другие. Вы живете где-то здесь?
Она улыбнулась и посмотрела на него. В глазах сверкнула неуверенность, когда она, смеясь, ответила:
– Я работаю неподалеку.
Развернулась и ушла.
Так-то лучше.
Теперь она была уверена.
Это он.
103
В четверг работа полицейских усложнилась количеством мест преступления, которые нужно обследовать. Доступных экспертно-криминалистических ресурсов оказалось недостаточно.
Для начала нужно было пройти по следу грабителей в денежном хранилище в Вестберге – с крыши спуститься на балкон на пятом этаже, оттуда подняться в зал пересчета. Рано утром в среду был найден неповрежденный вертолет, а в нем – оставленное грабителями снаряжение, на котором могут быть следы ДНК. В районе обеда того же дня в урне на автобусной остановке на острове Вермдё, в паре километров от места обнаружения вертолета, нашли черную балаклаву. Все это вместе с двумя взятыми у ангара муляжами бомбы было отправлено на криминальную экспертизу.
Несмотря на все усилия, на утро четверга ни у прокуратуры, ни у уголовной полиции не было никаких сведений о том, что удалось выяснить и на что можно надеяться. Было просто поразительно, каким образом информация утекает из полицейского управления, как разлившаяся по весне река. Создавалось впечатление, что шведские СМИ идут в ногу со следствием, и к полудню Херц понял, что читать электронную версию вечерней газеты быстрее и проще, чем дожидаться внутренней почты.
Сведения были идентичными.
Утром в пятницу двадцать пятого сентября Каролин Турн вызвали на совещание в прокуратуру. Им пришлось отказаться от встреч в полицейском управлении – стены там, похоже, имеют уши. Когда Турн пришла на Флемминггатан, на месте уже были Тереза Ульссон, Берггрен и несколько других коллег. Волнение зашкаливало. Вчера в G4S были обнаружены следы крови, и не в одном месте, а в нескольких, больше всего – у взорванной защитной двери в зал пересчета. Пока компьютеры искали совпадения в большой криминальной базе данных, полицейские делали ставки.
По комнате летали имена из материалов:
– Ставлю сотку на Зорана Петровича.
– А я ставлю две! – сказал Берггрен.
– Триста пятьдесят на Мишеля Малуфа, – вступил в игру парень из группы расследования особо тяжких преступлений.
Малуф был в числе сотни имен в списке преступников, с которыми Петрович контактировал в августе.
Турн воздержалась от участия в споре: по ее мнению, работа полицейских так не делается.
Они посвятили пару минут обсуждению текущего статуса и планированию дня. Их прервал звонок телефона на столе Херца. Все замолкли и, затаив дыхание, смотрели на Херца, а тот напряженно слушал, делал записи и кивал.
Положив трубку, Херц сказал:
– Сами Фархан?
Это был вопрос.
– Сами Фархан? – переспросила Каролин Турн. – Это же средний братец.