Они подошли к двери из закаленного стекла, за которой раздавались голоса, и Кант постучал.
– Подождите у лифта, – сказал он полицейским, и они послушно кивнули. Турн вздохнула. Они вошли в комнату.
Комната оказалось меньше, чем представляла себе Турн. Жалюзи на окнах закрывали великолепный вид на столицу, с городской ратушей и, возможно, даже заливом Риддарфьёрден на заднем плане.
Вокруг белого стола для конференций сидели пятеро мужчин – все в темных костюмах и белых рубашках с галстуками. Директор Хенрик Нильссон, ради которого они и пришли сюда, очевидно что-то рассказывал, стоя у доски. Когда они вошли, он замолк и повернулся к ним.
– Бьёрн? – удивленно воскликнул Нильссон.
– Привет, Хенрик, – сказал Кант.
Нильссон озадаченно покачал головой:
– Но что ты здесь делаешь? Я… Бьёрн, подожди меня в кабинете, я приду, как только закончу, ладно? Через пятнадцать-двадцать минут. Я… немного занят, как видишь.
Он показал на сидящих вокруг стола мужчин, которые удивленно смотрели на прокурора и его симпатичную спутницу. Кант медлил.
– Тут все не так просто, Хенрик. Я могу объяснить… Если ты дашь мне пару минут, я…
Прокурор кивнул в сторону коридора.
– Пару минут? Прямо сейчас? – Нильссон натянуто засмеялся. – Я же сказал, Бьёрн, сейчас я занят, у меня… как бы это сказать… презентация. И мне нужно ее закончить, понимаешь?
Он повернулся к мужчинам за поддержкой, но они не издали ни звука.
– Извини, Хенрик, но это дело не ждет, – настаивал Кант, пытаясь придать голосу уверенность.
– Знаешь, что, – процедил Нильссон уже с плохо скрываемым раздражением, – в последний раз тебе говорю: иди ко мне в кабинет и подожди меня там, я приду, как только освобожусь.
Каролин Турн, стоявшая до этого за спиной прокурора, потеряла терпение уже после первых слов Нильссона. Она безуспешно пыталась помочь прокурору жестами, но теперь вышла вперед и громко произнесла:
– Хенрик Нильссон, это задержание. Вы проследуете за нами в полицию, где будет проведен предварительный допрос.
Нильссон опешил:
– Что за… чертовы…
Он затряс головой и потерял дар речи.
– Хенрик, на самом деле мы должны…, – попытался Кант смягчить не слишком тактичные слова Турн.
Вон отсюда! – закричал Нильссон, к которому тут же вернулось самообладание. – Мои адвокаты…
Но Турн не хотела слушать эти глупости ни секундой больше. Впоследствии прокурор не смог объяснить, откуда у нее взялись наручники, но, сделав большой шаг вперед, она застегнула один наручник на запястье Хенрика Нильссона. Это произошло так быстро, что директор едва успел осознать происходящее.
Другой наручник Каролин Турн застегнула на запястье прокурора Бьёрна Канта и широко улыбнулась двум приятелям:
– Я уезжаю в управление, а где я, там и ключ. Приезжайте в гости.
На этих словах она покинула конференц-зал и пошла к лифтам, где ждали полицейские:
– Остальные скоро подойдут. Подождем здесь немного.
10
Для встречи Мишель Малуф выбрал футбольную площадку в Фиттье – идеальное место для общения, где можно не бояться, что разговор подслушают из кустов. Договариваясь по телефону, Малуф сказал Сами только, что последовал совету старика с собаками и что это нужно услышать собственными ушами, ничего больше.
Вот почему Сами Фархан оказался на парковке в Фиттье, в тени, отбрасываемой одним из гаражей. В окнах высоток на горе один за другим гасли огни. Этот огромный комплекс был частью политического эксперимента, так называемой «миллионной программы». Каждый раз, приезжая в пригороды – Бредэнг, Ботчюрку или Флемингсберг, Сами вспоминал, почему решил жить на Сёдермальме: здесь, в пригородах, притаилось его прошлое, а не будущее.
Было одиннадцать вечера. Хотя Сами надел под куртку две кофты, он все равно замерз. Уже наступил март, но температура оставалась рекордно низкой. Мишель Малуф обещал приехать в четверть одиннадцатого.
Сами, как и всегда, приехал заранее и ждал уже больше получаса. Больше мороза ему досаждала его нетерпеливость, передавшаяся ему, по словам матери, от отца. Пробежка вокруг парковки помогла бы согреться и понизить градус волнения, но кто знал, чьи глаза могут наблюдать за ним из окон высоток?
Прошло еще пять долгих минут, прежде чем на парковку завернул серый «Сеат». Сами облегченно выдохнул: ему хотелось вернуться домой до полуночи. Когда он сказал, что ему второй вечер подряд придется выйти на работу вместо товарища, Карин начала что-то подозревать. Он действительно подрабатывал в ресторане дяди в Лильехольмене, и доказательством этому служили деньги, которые он приносил вечером.