– Я чист. А тогда с машиной… это ничего не значит, они не в первый раз пытаются нас запугать.
– Может, проще избавиться от него, чем рисковать? – заявил Сами. – Понимаете? Я не знаю, сможет ли…
– Нет. Он нам нужен, – прервал его Малуф. – Он с нами.
Сами не ответил, а только оттянул ворот своей футболки, как будто ему не хватало дыхания.
– Дело-то не в этом, – вдруг сказал Нурдгрен, смотря на них из-под козырька кепки. – Дело в крыше.
– Но мы должны что-то придумать! – воскликнул Сами. – Вы же знаете, как это бывает? После плана «А» нужен план «Б» – так оно работает. Если что-то случается, мы переходим к плану «В», а потом «Г», «Д», «Е»!
Они кивнули. И каков же план «Е»?
Вернувшись домой, Малуф снова достал чертежи здания в Вестберге – разгадка где-то здесь. Если им не попасть в здание через крышу, зачем им тогда вертолет с пилотом? Но как еще можно попасть на шестой этаж?
В субботу он должен был поиграть в футбол, но сообщил, что не сможет приехать. В воскресенье он позвонил матери и сказал, что плохо себя чувствует, и, вместо воскресного ужина с братьями, сестрами и родителями, предварительно купив себе еду в «Макдоналдсе», вернулся к чертежам, в которых кроется ответ. Конечно, легко пробить дыру в стеклянном куполе, но что потом? Под куполом пустота – шесть этажей свободного падения.
– Нет-нет, – ответил он, не глядя на Александру Свенссон, – я, наверное, простудился. Ничего страшного.
Девушка покачала головой. Женщины всегда обвиняли Малуфа в том, что его сложно понять, сложно угадать его чувства. Он поступал не так, как они от него ожидали, и сохранял невозмутимость вплоть до того дня, когда заканчивал отношения. Он редко злился, никогда не показывал себя слабым, и интуиция Александры, с которой он не изменял себе, обескураживала его.
Под мостом к Шеппсхольмену пенились волны.
– Простудился? Правда? Но вчера ты об этом ничего не говорил!
Александра позвонила ему в понедельник рано утром. Ливанец уже понял: стратегия затворничества в квартире не работает. На самом деле, он не любил сдаваться, препятствия лишь подстегивали его доказать обратное. Впрочем, было глупо отрицать, что это дело зашло в тупик.
– Иногда кажется, что надежды нет, – сказала Александра, продолжая идти по мосту.
– Да, да, так бывает, – согласился он.
– Так что скажи мне, если что-то случилось.
– Да нет, мне кажется, это все из-за простуды.
– Ну скажи, что это не так! – настаивала она. – Скажи, что случилась какая-то неприятность, и поэтому ты выглядишь так, как будто хочешь повеситься.
Малуф не ответил. Глядя прямо перед собой, он продолжал идти к музею, испанский архитектор которого после всех политических передряг не хотел иметь никакого отношения к своему творению.
– Именно тогда нужны дополнительные силы, Мишель, – продолжала Александра, – те силы, которые в тебе спрятаны, и благодаря которым мы продвинулся так далеко. Ну, типа того.
Малуф не смог сдержать улыбку и погладил бороду. Каждый раз, когда он был в сложной ситуации, она поддерживала его, и, хотя ему было это приятно, он испытывал угрызения совести.
Малуф привык вести двойную жизнь. Все годы его работы в молодежном объединении в Фиттье его родные и друзья думали, что он живет на зарплату педагога, даже не подозревая, что по ночам он надевает балаклаву и зарабатывает деньги по-другому, совсем не как добропорядочный гражданин, которого все видят в нем днем.
Но его все устраивает – этого он всегда и хотел. С Александрой же все было по-другому – ему все меньше хотелось обманывать ее. Они подошли ко входу в музей, и Малуф остановился.
– Конечно, конечно, нужно быть сильным. Но также нужно оставаться реалистом. Ведь быть оптимистом не то же самое, что… быть фантазером?
– Так найди новые решения! – подбадривала его Александра, – Именно за это ты мне так нравишься, Мишель, ты самый веселый парень, которого я встречала. Для тебя ведь нет преград, так? Тебе все под силу.
– Ну, не совсем… – замялся Малуф.
– Перестань, Микке, – рассмеялась Александра.
Он ненавидел, когда его так называют, но все же улыбнулся.
– Ладно, ладно, я все улажу.
Он посмотрел на ее блестящие розовые губы, которые, казалось, никогда не закрывались. Поднял глаза и встретил ее голубой взгляд.
– Ну взбодрись же! Может, я могу тебе чем-то помочь?
Он снова рассмеялся:
– Конечно, можешь!
– Только скажи, чем?
– Можно не ходить с тобой в музей сегодня?
– Я могу помочь тебе со всем, кроме этого, – засмеялась она и потянула его ко входу.