Чертова несправедливость, такая ненавистная комиссару Каролин Турн. Она знает, каково это, когда это относится непосредственно к тебе.
Так, расчет руководителя следственной группы на долгосрочную перспективу постепенно принимает вид мании, и она начинает методически записывать все полунамеки, которые Петрович пропускает в машине и ресторанах. Пока что этого недостаточно для того, чтобы арестовать этого человека, но можно попробовать связать слова Петровича с реальными событиями этой осени, и тогда – Турн все больше убеждалась в этом – что-нибудь наверняка удастся раскрыть.
Самоуверенный голос Петровича через наушники заполняет сознание Каролин, и она думает о том, каким он предстанет перед ней в тот день, когда она, приставив к его лицу дуло служебного пистолета и предъявив орден на арест, посадит его в свою машину и повезет в тюрьму Крунуберга.
Наверняка намного более жалким.
62
01.16
Холодная осенняя ночь. Пахнет мхом и хвоей. При свете фонарика Эзры Сами Фархан и Никлас Нурдгрен разбирают снаряжение: смотрят, чтобы легко выдвигались и закреплялись сегменты лестниц, считают мешки, проверяют на прочность веревки, пересчитывают инструменты в ящике и кладут его в один из мешков, вместе с ломами и кувалдой. Все происходит в полной тишине. Эзра молча направляет фонарик туда, куда показывает Сами.
Нурдгрен и Сами приехали почти одновременно. С их последней встречи в Юртхагене прошло десять дней. Нурдгрен сразу же надел балаклаву: приятелю Сами не стоит видеть его лицо.
Нурдгрен не теряет самообладания после рассказа Сами о том, что полицейского вертолета в Мюттинге нет. Он ожидал, что возникнут трудности, а здесь вообще все понятно – если они не найдут полицейский вертолет, на дело можно не идти. Так что, остается просто надеяться на лучшее.
Нурдгрен особенно тщательно осматривает свои вещи. Он уже подготовил банки из-под кока-колы с армированным скотчем на дне. Под скотчем – неодимовые магниты. Таких банок шесть, но, если все пойдет по плану, понадобится только одна.
Еще у него с собой U-образные профили, напоминающие маленькие кусочки перевернутых рельсов. Они тяжелые и занимают много места, так что он взял только четыре штуки в надежде на то, что дело обойдется только одним. Осмотрев взрывчатку и капсюли, он начинает беспокоиться: не слишком ли высокая влажность?
– Мне бы разок попробовать, – говорит он больше для самого себя.
Сами не против: жилых домов поблизости нет. Нурдгрен начинает приготовления и тут же замечает, что среди коннекторов и аккумулятора нет длинного шнура.
– Какой еще шнур? – разводит руками Эзра.
Это его первые слова с момента появления Сами с Нурдгреном: к чему высовываться? Лицо Нурдгрена скрывает балаклава, и это внушает уважение, хотя Эзра сам надевал такую балаклаву тысячу раз.
Сами, занятый налобными фонарями, оборачивается.
– Шнур, – повторяет Нурдгрен.
– Я взял все, что там было, – кричит Эзра, – вы что, думаете, я чертов…
– Не хватает длинного шнура. Пятнадцатиметрового.
Нурдгрен непоколебим: он точно положил этот шнур.
– Но я не знаю, черт возьми…, – начинает Эзра, но тут же умолкает.
– Что за…! – чертыхается Сами, смотря на часы.
Уже без четверти два.
– Он нам нужен, – говорит Нурдгрен, – без этого шнура мы не сможем пробить бронестекло на шестом этаже.
Сами лихорадочно роется в веревках и мешках, чтобы найти шнур. Но его нигде нет.
– Черт, Эзра!
Вид у Эзры сделался глубоко несчастным.
63
01.17
В квартире в Норртелье Мишель Малуф выкладывает еду на стол. В «Макдоналдсе» он взял с собой три больших комбо с биг-маком и кока-колой, а Петрович с Клюгером ждали снаружи. Теперь же нужно все съесть, пока не остыло. Проглотив половину биг-мака, Малуф понимает, что товарищи не спешат составить ему компанию.
Он идет в спальню, где Петрович с американцем уже разобрали автоматы и пистолеты и разложили детали на двух простынях.
Клюгер оказался перфекционистом еще почище долговязого югослава: он внимательно осматривает каждый патрон, прежде чем загнать его в магазин.
– Я могу делать это с завязанными глазами, – говорит бывший военный моряк на своем техасском диалекте. – Я и делал это с завязанными глазами.
– Конечно, – кивает Малуф. – Вы идете?
– Я не голоден, – отвечает Клюгер.
– Если только немного картошки, – говорит Петрович, стараясь не показать своего раздражения.