— Сначала я разбил весь отряд на группы по десять человек, — начал объяснять герцог. — Затем каждый десяток тянул жребий — деревянные палочки, на которые краской были нанесены точки, от одной до десяти. На виселицу отправлялся тот, кто вытянул наименьшее количество точек и был замешан в нарушении дисциплины. Таким образом, те немногие, которые воздержались от самовольного мародёрства, не попали на виселицу.
— Его милость славится великодушием и справедливостью! — поспешил проговорить Шломиэль.
— Это весьма заметно! — охотно согласился призрак и продолжил, обращаясь к де Шатильону. — Вы придумали отличный алгоритм, коллега! Ничего не нужно менять в процедуре! Проведите точно такую же жеребьёвку, но не после штурма, а перед ним!
— Перед штурмом?!! — изумился Рено. — Но ведь перед штурмом ещё не известно, кто будет преступником!!!
— Вот и замечательно! — радостно ответил дух. — Вы, коллега, объявите, что после штурма в каждом десятке повешен будет обладатель наименьшего количества точек, замеченный в мародёрстве!
— Ммммм… не понимаю! — признался герцог.
— Да что тут понимать, коллега! — всплеснул руками призрак. — Представьте себе, что у меня одна точка, а у вас — две. Если нас обоих заметят в мародёрстве, то повесят безусловно меня — ведь у меня наименьшее количество точек. То есть, с моей точки зрения, мародёрствовать — значит идти на верную смерть. Следовательно, я мародёрствовать ни за что не стану! А вы? Ведь если я воздержусь от нарушения дисциплины, а вы нет, то вас неминуемо повесят! Но вы ведь уже знаете, что я мародёрствовать не буду. Значит, и вам нельзя это делать!
— Ааааа! — проговорил Рено, начиная что-то понимать.
— Вот именно! Точно так же будут рассуждать обладатели трёх, четырех, пяти точек! И так до десяти! Никто не посмеет нарушить дисциплину, уверяю вас!
— Как удивительно! — пробормотал рабби. — Ведь ничего, казалось бы, не изменилось…
— Изменилось, коллега Шломиэль, ещё как изменилось, — заявил дух назидательным тоном. — Раньше был только шанс погибнуть, теперь же гибель становится неизбежной при определённых условиях! И эти условия обязательно возникнут, ибо все рассуждают одинаково!
— Но будут ли господа рыцари вообще рассуждать? Это, знаете ли, не очень рыцарское занятие, — покачал головой рабби.
— А вы им помогите! Намекните паретройке из них, что может произойти, а уж потом слух распространится сам, будьте покойны!
— Гениально! — выдохнул поражённый герцог и хлопнул себя в лоб ладонью в железной перчатке.
— Вы не ушиблись, коллега герцог? — озабоченно спросил призрак. — Нет? Какой замечательно крепкий у вас, однако, лоб! Ну, что ж, господа, требование ваше я исполнил, удерживать меня вы больше не можете. Засим, честь имею… Да, коллега Шломиэль, не сочтите за службу сообщить мне попозже, как прошёл эксперимент. Можете не торопиться — у нас в Безвременьи нет разницы между годами и секундами.
— Обязательно сообщу, рабби-рыцарь, не извольте беспокоиться! — с энтузиазмом ответил Шломиэль Ашкенази, прижимая руки к сердцу.
Привидение кивнуло и исчезло в яркой бесшумной вспышке.
— Ну, теперь ваша милость довольна? — с надеждой в голосе спросил рабби, обращаясь к Рено.
— Довольна, довольна! — подтвердил, смеясь, герцог Антиохский. — Ты не только не лишишься головы, Шломиэль, но я возьму тебя к себе адъютантом! Будешь моим советником по каверзным вопросам, а заодно присмотришь за казной! Только не вздумай мне воровать, вражья кровь!
— Моя благодарность и восхищение столь велики, ваша милость, — пробормотал рабби упавшим голосом, — что я даже не могу выразить их словами…
Прошло не менее двух лет, прежде чем Шломиэль Ашкенази нашел возможность снова вызвать дух фон Ноймана.
— А, коллега Шломиэль! — радостно воскликнул призрак, очутившись в магическом круге. — Чертовски рад вас видеть! Ну, как прошёл наш эксперимент?
— Всё было точь-в-точь, как вы предсказали, рабби-рыцарь! Ни один воин не посмел мародёрствовать, и все совершенно трезвые явились на строевой смотр после штурма!
Но потом, правда, произошли непредвиденные и печальные для его милости события.
— Вот как? Что же произошло?
— Видите ли, когда все собрались организованно делить добычу, как того и добивался светлейший герцог, выяснилось одно неожиданное обстоятельство. Дело в том, что воины его милости — страшные пьяньчуги, а сам герцог был довольно равнодушен к алкоголю, но очень падок до женского пола. После каждого штурма он тащил к себе в опочивальню целые толпы пленных красавиц и, как рассказывают рыцари его личной стражи, не давал всю ночь отдохнуть ни одной из них. Мдааа… Такой замечательный он был человек. Но тут выяснилось, что в трезвом виде господа рыцари тоже охочи до пленных девушек. Короче, войска возмутились, когда герцог, как всегда, изволил заграбастать всех женщин. Его милость, разумеется, уступать не пожелали, возникла ссора, в которой господа рыцари изрубили герцога в капусту.