Вокруг царила непроглядная душная ночь. Дарья лежала в скудном палисаднике за домом. Земля с каждым часом становилась всё холоднее, и девушку трясло в ознобе. Ей было удивительно плевать. Может, это вообще не озноб, а первые признаки агонии. Идти никуда не хотелось. Хотелось просто лежать, обняв себя руками, дрожать, всхлипывать, чувствовать спиной холодную землю, жить и дышать.
А вот кулон уже не единожды пытался её растормошить и дурацкими репликами портил всю прелесть последних минут бытия.
— Не надо. Расскажи, кто ты такой. Не юли. Я всё равно умру скоро, — раз уж безделушка не затыкалась, Даша решила проявить вялое любопытство.
— О, я… да, ядвига, на попечение которой я был оставлен, скоропостижно скончалась… так что стоит, наверное, с кем-то поделиться. Я — заточённый в ювелирное, кхм, изделие вампир.
— Вампиров же не существует, — Даша безразлично фыркнула. Кулон опять врёт и недоговаривает. А небо начинает сереть у горизонта. Может, ей ещё суждено увидеть последний в жизни рассвет.
— Не существует в фольклорном смысле, как мелких кровопивцев, страшилки для детей, — безделушка запиналась, то ли подбирая слова, то ли сомневаясь, стоит ли рассказывать. — Я — один глобальный, единственно возможный вампир. Такая с трудом измеримая сущность, вампир энергетический, бедствие и паразит для всего мира. Все эти поверья про вампиров пошли, должно быть, от меня. Так же, как одна из ипостасей дьявола и демона трансформировалась когда-то в фольклоре во вредного рогатого чертёнка. Я нематериален и нетелесен. Но когда получаю свободу и вхожу в силу, в мире начинают свирепствовать войны, болезни, бушевать катаклизмы… И если меня не остановить, принесу полный хаос и разрушения. Но меня всегда останавливают. Существа потусторонние, знающие о моём существовании, среди каких те же ядвиги. Полностью изжить меня нельзя. Но с каждым разом… лучше изучив мою природу, враги изобретают всё более сильные оковы. Вот сейчас… Ты не заметила, что я мил, любезен, пушист и положителен?
— Ты сварливая, ворчливая, колючая железка, по-моему, — криво усмехнулась Дашка. История походила на склеенный по швам бред.
— Хмм… Значит, моё активное сопротивление что-то да даёт. В общем, сейчас оковы не только держат в кулоне, но и полностью подавляют характер, трансформируя жажду злобы и разрушений в прямо противоположные чувства. Я должен бы мечтать освободиться, а вместо этого за тебя тревожусь и пытаюсь развлечь. Дрянное заклятьице. Ещё вдобавок вверен ядвиге для пущего контроля. Только тут неувязочка вышла. У неё неожиданно и очень резко проявились признаки помешательства, характерные для ядвигов в куда более позднем возрасте. Стукнуло милочку что-то в голову, она и сбежала.
Со мной. От многочисленного комитета по моей нейтрализации. Совершенно не отдавая себе отчёта в том, что творит. А теперь вообще почила с миром. Так что я близок к свободе, как никогда. Дьявол, и даже не могу ощутить торжества по этому поводу.
— Что, ты говоришь, будет, если тебя освободить? — Дашка перекатилась на живот, неожиданно заинтересовавшись и испытав прилив бессильной ненависти ко всему миру.
— О, я начну сосать из мира разумное, доброе, вечное. Положительную энергию. Оставаться, соответственно, будет отрицательная. Мир сам себя изничтожит. Скорее всего, состоится не то чтобы глобальный армагеддон, а медленное угасание, погрязание в зверстве и жестокости, нищета, войны, общество покатится по наклонной… Как-то так. Конечного результата даже я не знаю. Не проверял. Вернее, мне не давали проверить.
Последняя фраза растворилась в Дашкином мозгу неразборчивым гулом. Зашумело в ушах, картинка перед глазами утратила чёткость. На перекатывание, казалось, ушли все силы, тело обмякло и девушка бесславно ткнулась лицом в грязь. Несколько минут она лежала, судорожно дыша.
Потом полегчало, так что Даша смогла растянуться на земле, снять с шеи кулон и положить его у лица, в поле зрения. Её качало, даже несмотря на лежачее положение. Стало страшно, тошно не только физически, но и морально, а главное — обидно до злых бессильных слёз.
— И как же тебя освободить? — выдавила девушка жалким, тонким голосом.
— О, сущие пустяки. Всего-то разбить камень, в котором я заточён.
— Разбить вот этот вот… — Дашка погадала над названием камня и решила не заморачиваться, — …рубин? Не смешно. Раз так, я тебя сейчас здесь закопаю, — напоследок хотелось сделать гадость хоть кому-то, и Дарья начала целенаправленно ввинчивать украшение в землю.
— Разбить вот эту вот видимость рубина, — поправил кулон, сильно занервничав. — Символическим является сам акт разбиения… разбивания… да хватит мною грязь ковырять!