— А этот… Серёжка?..
— Умом тронулся. Сёстры-то знали, видать, кто их предал, ну и… пожелали ему перед смертью… а предсмертные проклятия самые страшные. Вы, молодые, небось, во всё это не верите, а?.. Так он по психушкам после войны лежал, за дружбу с финнами пытались Серёжку к суду привлечь, да свидетелей не осталось. Потом ему голову починили, не совсем, конечно, потом он даже в партию вступил, в профсоюзах баклуши бил. Году в восьмидесятом то ли своровал чего, то ли его прошлое снова всплыло — повыгоняли его отовсюду. С тех пор к богу и потянулся…
— Так он что, вправду священник? Баба Таня искренне и зло расхохоталась, демонстрируя мелкие острые зубы.
— Скажешь тоже, — вымолвила она, отсмеявшись. — Таких, как Серёжка, здесь никто не жалует. Сейчас всяких сект да самозваных церквей повылазило — так он уж год как где-то рясой обзавёлся, и болтать стал, что, дескать, в какой-то церкви его в сан посвятили. Прихожане разок, как он в местную церковь зашёл, вежливо его выпроводили. Отец Никифор-то, местный батюшка, бить его запретил, мол, что с дурака взять. Но иногда Серёжка в райцентре в церковь заскакивает, пока там одни бабки, — в рясе своей покрасоваться.
Стас ухмыльнулся.
— Неужто видел?
— Было… — Он взъерошил пятернёй волосы. — Мне он не понравился.
— И никому не нравится. — Она вздохнула. — Будет случай, я тебя с отцом Никифором познакомлю. Мы с ним под чаёк такие диспуты устраиваем… Хороший мужик, будь я помоложе…
Татьяна Тимофеевна усмехнулась и принялась щедро посыпать уху зеленью.
— Так что мне делать? — спросил Стас.
— С чем?
— С Горелым озером этим! С девушкой той поющей!
— А что хочешь, то и делай.
Баба Таня разлила уху по тарелкам и пожала плечами.
— Хочешь на Горелую плешь сплаватьпоглядеть? Так лодка надувная в сарае.
Хочешь из головы выкинуть — так иди рыбачить на других озёрах, их вокруг вон сколько.
— А зачем же вы, Татьяна Тимофеевна, меня на это Горелое озеро за рыбой послали?
Баба Таня бросила на него через плечо недоумённый взгляд.
— Так оно к моему дому ближнее, Славик.
— А это чучело в рясе чего хочет? Меня от озера отгоняет? Боится чего-то?
— Пёс его знает…
Татьяна Тимофеевна подвинула к Стасу доску в отметинах от ножа и серый каравай.
— Люди говорят, что сам он к Горелому озеру после войны ни ногой. За три версты обходит. Может, опасается, что раскопаешь ты чего на берегу… может, обронил он тогда какую-нибудь свою вещь именную, вроде солдатского «смертного» медальона… были такие у полицаев, нет? Или боится, что та история снова всплывёт. Он, гад, понимает, что найдись какой свидетель или доказательство — для таких дел срока давности нет. В этих местах война как вчера кончилась.
Стас неловко дёрнул ножом и полоснул лезвием по пальцу. Порез мгновенно набух каплей, увесисто стукнувшей по потемневшей доске столешницы.
Надувная лодка из тёмно-зелёной резины была практически новой. В утреннем тумане, глушившем плеск вёсел, она двигалась плавно и почти бесшумно, словно огромная океанская черепаха. Другой берег выглядел в тумане как трудноразличимое скопление теней. В какой-то момент Стасу послышался плеск по правому борту, но туман скрывал всё. Он забрал чуть левее камня, на котором видел накануне девушку, и, чтобы выйти на берег, довольно долго грёб вдоль стены камыша.
На усыпанном плоскими валунами берегу тумана было меньше. Через несколько минут камни под ногами сменились травой, а вдалеке среди деревьев показалось что-то большое, тёмное и приземистое. Он ускорил шаг и двинулся к деревьям. Краем глаза он даже не увидел, а скорее ощутил какое-то движение в тумане, но когда обернулся, ничего не увидел. Потом где-то позади едва слышно хрустнула ветка. Стас покачал головой. «Дурь какая… как персонаж фильма ужасов подпрыгиваю… зачем я сюда вообще попёрся?.. Глупость…».
Сооружение впереди оказалось заросшей травой обгорелой печью с развалившейся трубой. Стас прошёл между деревьев и провёл рукой по чёрным кирпичам. От сруба почти ничего не осталось, лишь пара прогнивших брёвен в гуще травы.
«Чего я здесь жду? Появления призраков?».
Стас задумчиво посмотрел на деревья вокруг.
«Яблони… Интересно, как они растут здесь, на севере, такие высокие… Не слышал о таком…»
Он заглянул в печь. Внутри не было ничего, кроме нескольких сухих листьев.
«А ведь у бабы Тани тоже растут яблони… надо у неё спросить будет, как так получается…».