Дотянулся до стойки левой рукой, потом — правой. Вцепился, как солдат в девку — не оторвёшь! Подтянулся, выпростав из окна ногу, обхватил бревно, прижался, как сумел. Оттолкнулся второй босой ногой от подоконника и, цепляясь со всей силы молодого двадцатипятилетнего тела, пополз вниз. Добравшись до первой горизонтальной перекладины, сел на неё верхом и, рискуя свалиться, перезакрепил кушак заново, заодно оценив состояние страховки. А ничего поясок, крепкий! Вышивке, конечно, амба, но само двойное шёлковое полотно практически целое, хотя потёртость уже заметна. Так, ещё дважды останавливаясь на перекладинах, я спустился метров на шесть. До земли оставалось уже немного, но тут в покинутое мною окно высунулась бородатая морда злобно оскалившегося мужика в полукруглом шлеме с длинной кольчужной сеткой, прикрывающей железными кольцами шею и затылок. Заметив меня, мужик заорал весёлым матом, извещая своих подельников о том, что ускользнувшая было добыча обнаружена.
Ах ты ж зараза… Ничего, даст Бог — встретимся на узенькой дорожке, иуда бородатая…
Расстояние до очередной перекладины я просто проскользил по вертикали, больно ударившись большим пальцем ноги. К счастью, страховка выдержала. Но теперь спасительный кушак мешал мне быстро двигаться дальше, и я принялся распутывать туго затянувшийся узел.
На смену круглошлемному, в окошко по грудь высунулся уже известный мне Татищев со своим пистолетом:
— Не уйдёшь!
Грохнул выстрел, но то ли в силу несовершенства оружия, то ли по принципу «меткий глаз, косые руки — жопа просится к науке» — пуля ушла «за молоком». А ты чего хотел, сукин сын? В упор-то на лестнице тебе промахнуться было сложнее!
Выругавшись, недоделанный снайпер скрылся внутри, но тут же вновь высунулся, уже с другим пистолем. Видимо, отобрал уже заряженный у кого-то из своих. А вот это мне уже не нравится… Одно дело, если бы он перезаряжал по паре-тройке минут свою машинку. А если начнёт палить, как фриц из гевера — то ведь и попасть нечаянно может! Что-то мне этого не хочется, потому что меня уже убивали. Удовольствия никакого.
Наконец узел подался и последние три метра высоты я преодолел прыжком, приземлившись на четыре точки и кувыркнувшись вбок, чтобы погасить энергию удара. Снова Бог миловал: вторая пуля Татищева ударила рядом, выбив в лицо фонтанчик сухой земли. А вот приземлился я не очень удачно: правое запястье дёрнуло болью. Зар-раза! Ну ничего, мы ещё повоюем! Кое-как поднявшись, первым делом постарался уйти в непростреливаемую зону под стену дворца: раз он с правой стреляет, то из узкого окна ему разворачиваться ещё правее несподручно.
— Стрельцы! Сюда!
2
Спустя минуту стрельцы, державшие караул, подбежали ко мне. Но двое часовых остались на месте. Молодцы, службу знают.
Меня — вернее конечно, не меня, а царя, в чьём разуме одновременно уживались обе «души», — опознали сразу. Оно и понятно: раз несут караул близ дворца, наверняка не раз видели своего государя в лицо. Принялись, было, суетиться вокруг, но мне было не до того. Тут минуты решали многое. Даже не часы.
— Кто старший?
— Я, Государь! — Немолодой широкоплечий, но не слишком высокий стрелец с саблей в зелёных ножнах у пояса низко поклонился, комкая в руке красную шапку грубого сукна.
— Как зовут?
— Евстафий я, Никитин сын. По-уличному Зернины мы. Десятник Стремянного Приказу.
— Знаешь, кто я? Вижу — знаешь. Так вот слушай: Шуйские захватили дворец, охрану мою кого убили, кого схватили. Меня хотели убить, сволочи, а Василия Шуйского царём поставить. Да вы все сами видели, как в меня сейчас стреляли.
Ошарашенные таким известием стрельцы подняли было возмущённый гвалт:
— Сказнить изменников!
— Да статочное ли дело?! На Государя руку поднимать! Воры!
— С палатами запалить, пущай в Геену низринутся!
— Да что ж это такое?! Борискиных выродков поимали, так теперь Васька на престол жопу мастит? Не бывать!
— Верь нам, царь-государь! Мы за Иван Васильичев корень любую крамолу изведём!
— Постоим за Государя Димитрия Иоанновича! Ура!
— Постоим! Животы положим! Слав-в-вааа!!!
Тут из-за угла дворца высыпала группа вооружённых заговорщиков бойцов в пятьдесят. Почти все — в доспехах, хотя мелькали и несколько тегиляев. Многие — при ружьях, у нескольких я увидел и пистолеты. Мало того: кроме сабель и булав мятежники вооружились ещё и двумя десятками алебард. Явный трофей от давешних европейских наёмников. Охранничков, чтоб их… Топорики на нескольких древках были в кровавых потёках. Похоже, участники госпереворота решили перемножить на нуль всех сопротивляющихся. А может, и сдающихся…