Переночевали мы здесь же, в двух палатках рядом с пушками. Впрочем, ездовые устроились в крестьянских хлевах, куда за нехваткой конюшен, временно поместили лошадиные силы и артиллеристов и конников. Поутру нам устроили раннюю побудку, довольно бестолковую пародию на построение с перекличкой, краткий молебен… И, ограничив завтрак выдачей фунта хлеба и кружки колодезной воды, погнали на пхд. Пехтуру и копытных «озадачили» выравниванием верхушки возвышающегося за селом длинного холма и копанием уже растрассированного по периметру широкого рва. А нас отправили четверти версты дальше от рва, где приказали рыть котлован для будущего большого порохового склада. Копать малой пехотной лопаткой — «удовольствие» то ещё. Но всяко лучше, если бы повыдавали повсеместные в этом времени деревянные недоразумения, где узкая полоска железа набита только по самому краю лопатного «полотнища». Понятное дело, что за день весь котлован осилить не удалось. Зато при возвращении в располагу мы увидели возвышающуюся на холме свежесрубленную деревянную церковку и нижние венцы начатых возведением одна вплотную к другой бревенчатых изб. Оказывается, из недальней столицы притопали несколько плотницких артелей, которые и соорудили первым делом обыденку — то есть возводимый за один день небольшой храм. А как иначе? Полковые церкви и в более поздние времена Российской империи возводились раньше казарм.
Впрочем, с казармами, а также конюшнями, складами и прочими арсеналами разобрались быстро и уже через девять дней рядом с Красным селом стоял, выстроенный «на вырост», военный городок первого на Руси солдатского полка. Длинные избы-казармы, выстроенные замкнутым прямоугольником, были рассчитаны аж на тысячу двести человек, а земля и камни, вырытые из трёх окружающих наш пункт постоянной дислокации рвов, использовались для вала, поднятого вплоть до укрытых, в бережение от поджога потенциальным врагом пластами дёрна, тесовых крыш. В двух больших конюшнях внутри получившегося двора можно было бы разместить около трёхсот лошадей, а в пушечном амбаре, где сиротливо стояли оба наших орудия, хватило бы места ещё для десятка.
Полковая кухня пока что размещалась под длинным навесом, но ежедневно в ворота военгородка въезжали гружённые кирпичами для её постройки долгуши[174]. Из этого же кирпича предполагалось выстроить арсенал и пороховые погреба, поскольку хранить боеприпасы и оружие в пожароопасных деревянных строениях — неоправданный риск.
В общем, пхд растянулся у нас на целую декаду. А потом началось проклятие новобранцев всех времён. Строевая подготовка! Нам, артиллеристам, повезло ввиду нашей малочисленности и наличию лошадиных упряжек. Часть личного состава при движении в колонне ехала на пушечных лафетах, в сёдлах коренников[175] и на повозках, причем по команде все, кроме правящих лошадьми ездовых, периодически менялись местами с идущими рядом с пушками пешком. А вот стрелки, вооружённые импортными голландскими мушкетами, на которых странно смотрелись откованные в русских кузницах трёхгранные штыки, и пикинеры со своими четырёхметровыми «оглоблями», маршировали на своих двоих, а их урядники и полусотники срывали голосовые связки, пытаясь заставить солдатиков держать хоть какое-то подобие строя и не разваливать его при простейших захождениях, вроде «правое плечо вперёд». Конная же сотня — на деле, штук сорок всадников, — набранная из, казалось бы, опытных воинов, казаков — участников недавней гражданской войны против царя Бориса Годунова и владычных[176] ратников, благословлённых на службу в Красно-Московском полку патриархом Игнатием, умели зрелищно, лавой, атаковать, но движение в колонне у них отчего-то пока не получалось.
174
Долгуши, они же дроги — четырехколесные телеги без кузова для перевозки длинномерных и крупногабаритных грузов.
175
Коренник — самая сильная, лидирующая лошадь в упряжке. В артиллерии XVII века ездовой сидел именно на кореннике, поскольку управлять движением, находясь на орудийном лафете было невозможно.
176
Владычные — то есть служащие патриарху (или, в некоторых случаях, митрополиту). Своего рода «церковная дружина».