Немного и пеших стрельцов-пищальников, тысячи полторы, может, чуть больше. При подавлении боярского путча в московском гарнизоне удалось собрать больше народа. Привычных по художественным полотнам мужиков-ополченцев с дубьём, вилами да топорами на приречном лугу вовсе нет. Зато есть артиллерия, к которой я неравнодушен ещё со службы в миномётной батарее. Вот только до мощи и единообразия сталинского «бога войны» времён Великой Отечественной здешнему «Большому наряду», к сожалению, ещё очень и очень далеко. Да, орудий много, я насчитал тридцать восемь стволов. Вот только размеры их и калибры «гуляют» с большим размахом. Ствол самой крупной пушки, с искусно отлитой головой не то волка, не то собаки, достигает пяти метров в длину, у самой короткой не превышает полутора: впрочем, такие «коротышки» — скорее, не пушки, а мортиры, «прапрабабушки» советских миномётов. Цветочные и травяные узоры, памятные надписи и наствольные фигуры украшают все орудия, придавая каждому индивидуальность и эстетическую неповторимость. Вот прямо хоть сейчас бери их и открывай музей оружейного искусства. М-да, досталось наследство от предшественников, нечего сказать. Как с этим всем воевать? А воевать придётся.
Царь Дмитрий Иванович, тело которого я как-то занял накануне гибели, умудрился объявить войну крымскому хану Гази Гирею. Не уверен, имя это или прозвище, вроде русских «царь Тишайший», «император Благословенный», но оно мне заранее не нравится. В прежней жизни я не был таким уж полиглотом, зато от «реципиента» мне досталось более-менее сносное владение несколькими языками — от латыни до татарского. Так вот, если имя «Гази» нынешнему хану даль при рождении, так сказать, «на вырост и в качестве приятного пожелания», это одно. А вот если это — прозвище, полученное за реально совершённое, то ситуация выглядит гораздо неприятнее. Поскольку «Гази» на татарском, и, подозреваю, не только татарском, языке означает «победитель». То есть человек, которого так называют, по определению умеет воевать и побеждать. Не скажу, что сам я по полководческим талантам равен фельдмаршалу Румянцеву и Суворову, поскольку хоть и воевал, но службу закончил всего лишь с погонами старшины и Академии имени Фрунзе не оканчивал. Так, нахватался теории и знаний военной истории из разных источников, но прекрасно понимаю, что моих знаний недостаточно. Впрочем, в семнадцатом столетии никто «академиев» не оканчивал, обучаясь тактике и стратегии на практике с подросткового возраста. Однако от этого не легче. Уж слишком довлело надо мной почерпнутое «знание будущего». Крымские походы русских войск раз за разом оканчивались неудачами либо оставлением занятых территорий, как пришлось поступить Миниху. Тот самый Азов, запирающий выход из Дона в Сурожское, как его сейчас именуют, море православные осаждали за сто лет раз пять иди шесть, и лишь дважды его удалось захватить: сперва донским и запорожским казакам, которые пока что не являлись подданными России, а после — со второй попытки — войсками Петра Первого. К слову, боевое крещение русской гвардии, ставших в будущем знаменитыми Семёновского и Преображенского полков, произошло именно под Азовом, а не у Нарвы, как ошибочно считают некоторые граждане. Вот только дважды захваченный город пришлось дважды и сдавать. Сперва казаков предал первый царь из династии Романовых, Михаил, побоявшийся конфликтовать с турецким султаном, а потом наши покинули и Азов, и строившийся изначально в качестве новой столицы Таганрог из-за того, что ещё не получивший прозвища «Великий» царь Пётр бездарно проиграл Прутский поход и заключил с турками похабный мир, по результатам которого Россия отдавала все свои завоевания на Юге, отступая к Воронежу и Курску. Возвращать же отданное пришлось несколько десятилетий, вплоть до Екатерининской эпохи. Как бы ни относиться к занявшей престол немке-мужеубийце, но факт остаётся фактом: именно в её правление Россия вернулась к Русскому и Сурожскому морям и была создана Новороссия, раскинувшаяся от Измаила до Таганрога и от Севастополя до Луганского Завода.
Когда-то по «незалежному» телевидению неоднократно показывали дрянной — и в смысле режиссуры, и актёрской игры, и тем более истории — фильм про Мазепу. Тем не менее, самое его начало запомнилось: в голой степи, среди огня и дыма горящей травы идут и падают, погибая один за другим люди в кафтанах русских стрельцов. Так показан неудачный Крымский поход под командованием боярина Василия Голицына. И пусть сейчас в рядах стоящего передо мной войска таких вот стрельцов относительно немного, но именно их вид и всколыхнул неприятные воспоминания о будущем. Я знаю из истории, что именно эти вот люди в моей истории стали костяком войска Ивана Болотникова, чуть было не взявшего Москву, а после разгрома активно участвовали в Смуте как на стороне самозванцев, так и наоборот. Эти люди привыкли к войне, сражаясь под знамёнами «чудесно спасшегося царевича Дмитрия» и, к сожалению, отвыкли в большинстве своём от созидательного мирного труда. Нет, их нельзя распустить по домам, поскольку многие собьются в разбойничьи шайки и Русь может стать своеобразной «махновщиной». А такое нам не нужно. Но и посылать войско летом через безводные степи на Крым, во исполнение международных договоров, заключённых моим предшественником с австрийцами и ляхами — значит, заранее обречь этих людей на бесполезную гибель. Конечно, есть вариант начать осаду Азова, вот только не перекрыв донскую дельту от турецкого флота взять крепость почти невозможно.