– Как это?
– А то потом не найдем.
– А-а…
Я покраснел. И как я сам не догадался?
Мы втроем сидели в тени барака, возле бельевой веревки, и смотрели на мокрую одежду.
Ветра не было, одежда безжизненно болталась на веревке, но жара свое дело делала. А мы сидели и ждали.
Женщина не предложила устроить дежурство и стеречь одежду по очереди. Возможно, она мне не доверяла. Да и с чего бы ей мне доверять?
Впрочем, возможно, ей просто нравилось так сидеть. Может, это еще один способ убить время. Тут, наверное, так все живут.
Кстати, я тоже не предложил дежурить по очереди. На самом деле мы неплохо устроились здесь, в тени барака, которая постепенно становилась все короче и короче.
Лу опять принялась играть, причем разыгралась сильнее, чем обычно, и теперь бегала и пряталась за сохнущей одеждой.
Женщина молчала. И я тоже молчал.
До меня внезапно дошло, что я забыл спросить, как ее зовут, но сейчас спросить не решался. Почему-то это казалось мне тайной, как и многое другое, связанное с моей новой знакомой.
Позже я все-таки узнал ее имя. Мы сидели в столовой. Только что съели ужин. Что-то вроде рагу в помятых алюминиевых мисках. Чуть теплое. Лу заглотила все с такой жадностью, будто боялась, что если не поспешить, то еда исчезнет. Дело было к вечеру, а она за весь день съела лишь черствые печенья на завтрак. Засмотревшись на сохнущую одежду, я совершенно забыл, что ребенок голодный. Дурак. Но теперь Лу, наевшись и успокоившись, сказала – просто и напрямик, как только она умеет:
– Меня зовут Лу. А вас как?
– Лу – красивое имя. – Женщина резко встала.
– А вас-то как зовут? – повторила Лу.
Женщина сделала шаг в сторону.
– Маргерита.
Маргерита. Прямо как цветок.
– А папу зовут Давид.
Женщина сделала еще один шаг.
– Замечательно. Ну, мне пора. Спасибо.
– Вы куда? – спросил я. – Хотите, можем потом опять вместе поужинать.
– Да, – подхватила Лу, – давайте!
– Возможно, – уклончиво ответила Маргерита.
Но, судя по ней, это было маловероятно.
– Ладно, – сдался я.
Мне все равно – так и тянуло меня сказать. Но я ничего не сказал. А она, Маргерита, уже отвернулась. Еще секунда – и она уйдет.
Я думал, мы ей нужны. Но теперь понимал, что ошибся. Такие, как она, не нуждаются в таких, как мы.
Я – просто мальчишка, ребенок. Да еще и с ребенком в довесок. Мы с Лу словно вчера из песочницы вылезли. Грязные, пускай даже и вымытые. И тем не менее мне не хотелось, чтобы она уходила, не хотелось смотреть ей вслед, на ее спину с выпирающими костями, прямую и тонкую.
– Я просто хотел, как лучше, – проговорил я ей вслед.
– Я тоже, – бросила она, не оборачиваясь.
И скрылась из вида.
В глазах почему-то защипало. Но хныканьем ничего не изменишь, это я знал.
К тому же стояла жара, дикая жара. В оборудованном под столовую шатре было невыносимо. Солнце пекло крышу, с боков ткань была подвернута, но все без толку – здесь не ощущалось даже легкого ветерка. Лишь сухой, палящий зной.
Вокруг нас сидели и потели люди. С раскрасневшимися лицами. Блестящей от пота кожей. Похожие друг на друга. Никого из них я не знал.
Я допил воду. Теплую, резиновую на вкус.
Ждать. Ждать.
Я вскочил.
– Пошли, – скомандовал я Лу.
– Я же не доела.
– Тогда доедай.
Она сунула в рот последнюю ложку.
– Пошли, – повторил я, – давай быстрей.
– Мы куда? – удивилась Лу.
– Гулять.
– Как это?
– Они же сказали, что гулять можно где хочешь. Днем можно выходить куда хочешь.
Я взял ее за руку и вывел из столовой.
Мы шли по лагерю. Повсюду я видел потные лица. Незнакомые, других не было.
Прежде у меня было столько близких.
Жена. Двое детей. Родители, тесть и теща. Сестра.
Господи, как же в детстве мы со старшей сестрой ругались. Из-за всего на свете. Алиса мне спуску не давала. А ведь я порой надеялся получить от нее поблажку. Возможность у нее имелась. Она была старше, поэтому и власть была в ее руках. Власть всегда у старшего. Но и ответственность тоже на нем.
Но дать мне поблажку означало нарушить устоявшиеся правила игры. А нам полагалось ссориться, мне даже кажется, что мне этого и хотелось, ведь между братьями и сестрами заведено ругаться. Это же легко, намного легче, чем быть друг с дружкой добрыми.
Она всегда была старше меня. Намного старше. Но когда у меня появились дети, наш с сестрой возраст словно сравнялся. Так странно – она по-прежнему жила в свое удовольствие, а я менял подгузники и грел бутылочки. Однако прошли месяцы, и я снова думаю о ней как о большой. Не о старшей, а именно о большой.