— Я отказываюсь, — ни секунды не сомневаясь ответила рыжевласая. — Я тебя просто убью, потом просто переделаю в марионетку, болтающуюся на своих жилах под потолком и оживлю обратно.
— У-у-у, — поднял руки Дарк. — Мадемуазель знает толк в извращениях.
Они замолчали. Секунда. Другая. Третья. Никто из присутствующих никак не нарушал тишину. Они даже не двигались. Просто смотрели друг на друга, выжидая, у кого первого сдадут нервы.
По идее, сторонникам корсиканской школы, предпочитавшим копить боль, сдерживаться было сложнее, однако ни Вик, ни Даркен не подавали и вида, что их распирает от желания сбросить излишки энергии в форме даже не заклинания, а хотя бы простого, примитивного потока.
Сигналом же к началу схватки послужил стук древка не то метлы, не то швабры, об асфальт. Кто-то неподалёку выронил свой инвентарь. И в тот же момент всё началось.
Даркен первым делом выбросил вперёд правую руку, из кольца на среднем пальце которой тотчас же начала произрастать длинная извилистая молния. Искристая плеть двигалась по направлению к фемГане, рюкзак которой уже треснул где только можно и нельзя, а потому более не скрывал четырёх похожих на огромные листья морской капусты алых тентаклей.
В самый последний момент молния так же разделилась на четыре потока и каждый из них встретился с одним из щупалец, остановив их движение.
Так бойцы и замерли друг перед другом. В положении, вроде как патовом. Они стояли не двигаясь, пока вокруг них кипело сражение. Гало схлестнулся с Ганнибал-куном, а Вик, при поддержке Пьеро и Букля, сдерживал отряды приспешников карфагенянина. Кто-то из случайных прохожих испуганно кричал, однако почему-то эти вопли вызывали лишь усмешку. Не то виной тому адреналин, не то — осознание, сколь много времени было дано на эвакуацию, и каким надо быть дебилом, чтобы не успеть.
На губах Даркена и фемГани медленно проявлялись хищные улыбки. Словно бы два столь непохожих лица стали отражениями друг друга.
В этот момент из кольца “номера один” начало медленно, крайне демонстративно, произрастать новое щупальце. И с той же скоростью из приоткрытого рта его соперницы показался язык, чересчур длинный и тонкий, как по человеческим меркам.
Бойцы немного побравировали своим оружием, а затем внезапно левый кулак Дарка буквально сверкнул в сторону живота девушки, а та вовремя успела извлечь из кармана вошебную палочку и сначала принять удар на щит, а после попыталась передать через него проклятье, которое противник не глядя поглотил забирающей рукой и преобразовал в топливо для заклинания, заставившего пятый искровой щуп броском змеи метнуться в сторону шеи Гани.
Рыжуля разумно решила не блокировать удар языком, а вместо этого отскочила назад, для уверенности выдав с каждой из своих тентаклей по контуру, сумма которых заставила молодого человека отцепиться от соперницы, а затем ещё и оттолкнула его воздушным ударом назад, вынуждая использовать “яплеть” для торможения: все пять щупов вгрызлись в землю тормозя полёт хозяина назад.
Так и началась эта битва. Битва людей, поставивших пред собой цель одолеть бога.
Глава 5. Сеть. В сети. В сетях
1.
Броня должна была догадаться.
Ожидаемо, что если уж она использовала дендромагию для создания сети, то уж Перловка и подавно.
Сначала Лешая растерялась, когда её ростки коснулись корней там, где их быть не должно. В фундаменте здания, которое готовились штурмовать силы храма.
И ладно бы то оказались просто корни, так нет же — по ним циркулировала информация. Разом тепло и холод в одном месте. Жизни там ощущалось почти столько же, сколько в любом другом растении, что курсирует от дома на работу, а с работы домой.
Резкое чувство диссонанса заставило Броню отдёрнуть поначалу свои ростки, но затем, когда девушка осознала, что к чему, она решилась таки вступить в схватку с этой сетью. Подключиться к ней. Присвоить информацию. Поглотить жизнь.
Первые секунды у Лешей имелось решительное превосходство. Она отсекала целые куски корневой системы, не только устанавливая там свой контроль, но ещё и усваивая всю сумму накопленных тем сегментом знаний об архитектуре, интерьере и событиях, имевших место в данной локации в период функциональности участка дендросети.
Все эти знания уже воспринимались, как свои, но полученные когда-то давно и уже частично забытые. Приходилось буквально напрягаться, чтобы вспомнить данную информацию. И, самое противное: не представляя, что именно ты хочешь вспомнить, этого сделать и не получится.
Однако данный вопрос богиня решила отложить на потом. Она жадно вцепилась в эти корни и не желала отпускать, пока есть что поглощать, и пока это получается сделать.
Вместе с тем постепенно приходило понимание степени чуждости Перловки по отношению к человечеству. Казалось бы, при всей той сумме воспоминаний, что ей открылась вместе с поглощёнными душами запитанных и замученных в Коваче, даже у взрощенной с нуля личности должно иметься понимание о том, как ходить, говорить, одеваться и читать. О том, как быть человеком.
Другой вопрос, что Перлуша, переварив информацию о страданиях каждой из своих составляющих, попросту не смогла понять и принять, зачем ей быть человеком. И она не захотела быть человеком. Не то, чтобы это оказалось новостью само по себе: попытки демонстративно отстраниться от других людей, возвыситься над ними, у Тёмной Лешей имелись и раньше. Не заметить этого мог только слепой.
Другой вопрос, что Броня не представляла, насколько далеко в этом вопросе зашла её доппельганер.
Распределённая сеть сознания.
По сути, вся земля под Прагой обратилась в некую имитацию мозга. Иными словами, то тело, в котором Перловка являлась перед публикой, являлось не более, чем аватарой. И не как то говорят про саму Броню, называя её саму аватарой божества Хаоса, а буквально. Даже если разложить всю “смертную плоть” Тёмной Лешей на молекулы, а затем добиться того, чтобы каждая молекула перестанет существовать, сознанию богини не будет нанесено хоть сколь-нибудь серьёзного урона.
По крайней мере сравнимого с тем, который настолько сильно выгнул Перловку, что она распрощалась с минимальной привязкой к своему телу. Оно хранило не больше, чем нужно для выполнения текущей задачи, плюс свежие знания. Которые, впрочем, Тёмная Лешая вполне могла получить при помощи… любого дерева в стольном граде. Любого цветка. Любой травинки.
Перловка стала тем, чем могла бы стать Броня, но чем становиться не хотела. Нет совершенно никаких сомнений в том, что уровень существования, на который вышла доппельгангер слечны Глашек, бесконечно превосходит тот, на котором топталась официальная Лешая. Становилось понятно, отчего же ей настолько наплевать на обидные прозвища и прочую муть. Она выше этого, пусть даже её основная информационная сеть и располагается ниже.
Просто… Броня была не готова к трансгуманизму схожей степени. Даже сейчас, когда многие её социальные связи оказались разорваны во время перекройки личности и до сих пор не восстановились, в мире имелось много того, чего она лишаться не хотела.
Это и мелочи, вроде вкуса невских булочек, и то чувство, которое возникает, когда впервые смотришь заставку новой игры, и, конечно же, радость от вида довольной улыбки маленькой Вельзевулы. Да, упомянутое ранее поставлялось в комплекте с разочарованием, страданиями, сомнениями и прочими гадостями, но Броня не хотела лишиться всего этого.
Как минимум потому, что не понимала, зачем в таком случае жить, если тебе плевать.
И, что характерно, глядя на Перловку слечна Глашек осознавала: доппельгангера мучает тот же вопрос.
Потому Невкусная Каша играла в человеческие судьбы, как её куда более человечный двойник — в свежие 4X-стратегии. Потому она цеплялась за Илегу и лелеяла тень былых чувств к ней.
Потому Тёмная Лешая так озабочена символами. Именно оттого, что она видела в них смысл жизни. Она обращалась к ним в надежде на те ощущения, что её нынешнему бытию недоступны, но каждый раз обламывалась, когда ей доставалось лишь жалкое подобие тех самых эмоций. Как наркоману, который так давно жрёт свою дрянь, что организм привык к ней и перестал вырабатывать часть необходимых для жизни веществ. Он уже не испытывает кайфа, но вынужден продолжать погоню за дозой, чтобы просто не сдохнуть.