Шмальц Вносит Свою лепту
Пока я наблюдал с интересом за этим новым развитием событий, словно за каким-то кошмарным сном, я подсознательно осознал, что все это время грохот воды не прекращался. Я повернул голову к перегородке и сразу понял причину. Это были только касательные потоки, которые прекращались по истечении семнадцати секунд, а четырехдюймовая линия обороны работала в полную силу, но поскольку ставни отказались действовать, они били через окна во внутреннюю банковскую комнату. Что стало со Шмальцем? Этот вопрос поразил меня тревожным внутренним ударом. Был ли он убит? Он утонул? Я приподнялся и посмотрел через одно из окон. Пятнадцать огромных потоков бились о противоположную стену, от которой они отражались со страшным ревом. Приглушенный, мощный гул, как я теперь заметил, сотрясал комнату – шум, вызванный невероятно быстрым движением воды по трубам. Но где же Шмальц? Там, посреди кипящего водяного вулкана, вырывающегося из противоположной стены, он был по пояс в воде, я увидел голову и руки. Он был жив! Он тоже что-то делал – возился с коммутатором. Хорошо! Прекрасно! Я чуть не заплакал, узнав, что он не погиб.
И как раз в этот момент другая мысль поразила меня с уничтожающей силой. Коммутатор! Ведь он возиться с ним, и только Всевышний знает, что будет дальше!
– Прекрати! Убирайся! Оставь это в покое! – закричала я.
Он не слышал. Было слишком шумно. Но я снова закричал. Я жестикулировал. Он не видел. Я в отчаянии обернулся. Крэгг стоял рядом со мной.
– Нужно заставить его оставить коммутатор в покое, – крикнул я. – Он разбудит дьявола, если не сделает этого.
Крэгг оказался человеком действия.
– Давайте оба крикнем ему, может он так сможет услышать, – прорычал он в мою сторону, подойдя так близко к окну, как ему позволял косой поток сверху. – Сейчас!
Я издал свой вопль, но получилось только отчасти. Сквозь рев воды я услышал резкий щелчок. Последовала черная вспышка, и я бы сразу понял, что заслонка опущена, даже если бы огромные брызги отскакивающей воды, которые едва не задели меня, не сообщили мне об этом факте. Осознание того, что я спасся, пришло одновременно со знанием того, что Крэгг этого не сделал. Должно быть, его голова находилась прямо на одной линии с отскакивающей струей. Раздался взрыв воды, когда неограниченная гидравлическая сила соприкоснулась с его лицом. Однако это продолжалось всего сотую долю секунды. Затем Крэгг, откинув голову назад, с немыслимой скоростью и силой тарана вылетел в комнату. С ужасающим звуком его голова вонзилась в живот Ирвина – он стоял прямо за ним. Ирвин загнулся, как складной нож, и объединенная масса двух мужчин обрушилась на Квига. Звук выходящего воздуха из маленького банкира, когда триста пятьдесят фунтов резко опустились ему на живот, был слышен даже сквозь грохот и шипение воды.
В другом месте комнаты вода создавала неописуемый хаос. После окончания первого крещения большинство людей инстинктивно попятились к стене, противоположной перегородке, желая оказаться как можно дальше от источника этих касательных потоков. Теперь, однако, они оказались в самом худшем месте, поскольку к тому времени, когда четырехдюймовые струи прошлись почти через всю комнату, они распространились настолько, что все пространство противоположной стены оказалось, если использовать парадоксальное выражение, под огнем, остальная часть комнаты была под водой которая теперь была на уровне в два фута. Под безжалостной игрой этих могучих фонтанов никто не мог удержаться на ногах. Некоторые на четвереньках снова ползли к перегородке, другие сидели на корточках, прижавшись лицами к стене. Шляпы, трости и перчатки, дамские сумочки и другие предметы плавали в кипящем море. Я был одним из немногих, кто остался у перегородки, и поэтому чувствовал себя сравнительно комфортно, потому что просто сидел в воде по грудь. Я все еще, ошеломленный и отстраненный, восхищался странными эффектами, производимыми мощными брызгами, играющими на трио Крэгга-Ирвина-Квага, и удивлялся их кажущейся неспособности отделиться друг от друга, когда внезапно потоки прекратились и рев воды прекратился. Последовавшая за этим тишина, на контрасте с ревом воды, казалась мертвой тишиной.