Элолио и профессор Винтер, очевидно, ожидали нашего прибытия и встретили нас с искренним восторгом. Они хотели освободить меня от моей драгоценной ноши, но я настоял на том, чтобы самому отнести Эалару в ее собственную простую комнату отдыха, где Лоалио и сломил злую силу, которая держала ее в своих тисках.
Внезапно она открыла свои чудесные глаза и в замешательстве посмотрела сначала на меня, а затем на остальных. Улыбка преобразила ее лицо в божественную красоту, когда она наконец села.
– Что случилось? Почему вы все так странно себя ведете? – спросила она. Очевидно, она ничего не помнила.
И тогда я опустился на колени и, смиренно склонив голову, рассказал о своем любопытстве и его роковых последствиях и попросил у нее прощения за мое презренное отсутствие самообладания.
Она мягко положила руки на мою склоненную голову, и ее голос был подобен самой сладкой музыке в моих ушах.
– Мой дорогой, дорогой друг, это была всего лишь мимолетная слабость с твоей стороны. Кто я такая, чтобы осуждать тебя за это?
Когда, наконец, я осмелился поднять голову и робко взглянуть ей в глаза, я увидел такой свет нежности и любви, исходящий из ее глаз, что я забыл обо всем, кроме моей великой любви к ней, и на гребне приливной волны моих эмоций я подхватил ее и заключил в мои объятия. Только тогда я осознал, что остальные оставили нас наедине.
Никогда я и представить себе не мог такого восторга и наслаждения, какие испытал в те незабываемые моменты.
Наконец-то я познал, как вечную истину, то, о чем мудрецы человечества, мастера закона, думали веками: полного счастья можно достичь только тогда, когда две идеально настроенные души противоположного пола встречаются и соединяются узами вечности, узами, которые тысяча смертей не могут разрушить, союз нерасторжимый и вечный. Наконец-то я нашел свою вторую половинку.
Как долго мы были там в объятиях полного блаженства, я не знаю – возможно, это были минуты, возможно, часы, дни или вечности. Затем внезапно невыразимая тьма опустилась на мой разум, и у меня было ощущение падения, падения сквозь безграничную пустоту, мне казалось, что я слышу крик страха моей любви с бесконечного расстояния, а затем… забвение.
Бартон! Бартон! Ради Бога, ответь мне!
Слова, казалось, доносились откуда-то издалека, и я смутно осознал, что кто-то сильно трясет меня. Напряжением всей своей силы воли я старался сбросить с себя летаргическую свинцовую тяжесть, которая сковала мою душу и тело.
С огромным усилием мне наконец удалось открыть глаза и увидеть встревоженное лицо профессора Винтера, склонившегося надо мной. С его помощью я сумел сесть и ошеломленно огляделся вокруг.
С потрясением до меня вдруг дошло, что мы находимся в библиотеке ученого. Я лежал на ковре перед огромным механическим креслом, с которого я начал свое странное путешествие в страну ниже инфракрасного излучения, с которого я, очевидно, упал на пол.
С другой стороны, поддерживая меня дрожащими руками, стояла Саммер, старый слуга профессора, чьи вытаращенные глаза и бледное лицо указывали на то, что он прошел через испытание сильного страха.
Что случилось? Каким-то необъяснимым образом мы внезапно перенеслись из восхитительной земли Алании в наш собственный унылый и прозаичный мир.
– Слава Богу, что с тобой все в порядке! – горячо воскликнул мой друг, глубоко вздохнув с облегчением.
– На минуту я ужасно испугался, что ваша сердечная деятельность остановилась, – добавил он.
– Что… что, черт возьми, произошло? – заикаясь от слабости спросил я, пока они помогали мне сесть в удобное кресло. Я все еще был очень сильно сбит с толку из-за внезапной перемены.
Ученый сел рядом со мной и мягко объяснил:
– Видите ли, была сильная электрическая буря. Молния ударила в одну из главных линий электропередачи и вывела из строя несколько первичных трансформаторов на ближайшей подстанции.
– Естественно, это вывело из строя всю станцию, в результате чего весь ток был отключен, и аппарат здесь остановился.
Он указал на неработающие механизмы на двух столах и продолжил:
– По мере того, как машины замедляли работу, вибрации наших физических тел в этих креслах пропорционально уменьшались и постепенно возвращались к норме, а эти колебания, в свою очередь, передавались нашим духовным телам на субинфракрасном плане посредством невидимой нити магнетизма, которая всегда соединяет физическое и духовное тела до тех пор, пока сама смерть не разрушит их.