Профессор Берк, все еще в ярости, вышел из комнаты и поднялся в смотровую, чтобы еще раз взглянуть на зловещий спутник. Они не смеялись над вспышкой гнева своего товарища – они чувствовали, что он озвучил мрачную правду.
– Профессор, как обычно, прав, но он так жестоко откровенен при этом, – заметил Эрнест, направляя объектив на Луну. – Это не характерно для него, я бы сказал, что надвигающееся разрушение действует ему на нервы. Вы знаете, он обнаружил Великую перемену, и я полагаю, он думает, что бремя исправления проблемы лежит главным образом на его плечах. Он один из самых пессимистичных людей, которых я когда-либо знал, но он не имел в виду то, что сказал о том, что мир не стоит того, чтобы его спасать. На самом деле, он из тех парней, которые без колебаний отдали бы свою жизнь, чтобы спасти друга. Самый необычный персонаж, немного чересчур мрачный, но один из величайших астрономов и мыслителей в мире. Он был прав насчет глупости попыток победить Великую перемену, и смерть на равнинах ничуть не хуже, чем на холмах.
– Но ты не оставил надежды, – прокомментировала Милдред. – Ты все еще веришь, что может произойти что-то, что спасет мир, не так ли?
– Да, но я не позволяю своим надеждам обманывать меня. Знаешь, было сказано, что надежда – величайшая в мире лгунья. Что-то может произойти – луна может разлететься на куски. Но судьба человечества, похоже, предрешена. Несколько коротких недель покажут все. Луна врежется в Землю, или ледяная смерть из океанов затопит все. Лопнет еще один пузырь во вселенной, вот и все. Ты же знаешь, что рано или поздно они все должны лопнуть.
– Вечный, безжалостный закон перемен, – вздохнула Милдред. – Мне нравится, как это было выражено в стихотворении, которое я прочитала не так давно:
"Да, все, что есть, должно измениться и пройти.
Так говорят опадающие лепестки розы.
Солнце, которое сегодня целует теплые губы июня,
должно скоро засиять на холодных декабрьских снегах."
– А тебе будет страшно, Милдред, в сумерках последнего дня Земли?
Она улыбнулась в его заботливые серые глаза и ответила еще одним куплетом стихотворения:
"Когда наступает вечер и вокруг меня ползут тени,
почему я должен бояться встретиться лицом к лицу с общей судьбой?
Смерть в ее худшем проявлении – это всего лишь вечный сон,
Возможно, это дорога к вратам Эдема!"
– Стихотворение представляет собой странную смесь материалистической меланхолии и надежды, – прокомментировал Эрнест. – Возможно, это написал профессор Берк.
– Нет, он бы опустил часть об Эдеме, даже если это фигурально, потому что он не верит в повествование книги Бытия. И он бы испугался, что в саду будет Ева.
– Профессор – подлинный представитель рода женоненавистников. Но он не ненавидит тебя, Милдред. Только на днях он сказал мне, что его жизнь стоила бы того, чтобы иметь такую дочь, как ты.
Беседа закончилась, они еще раз посмотрели на ухмыляющееся ночное светило.
ГЛАВА IX Люди вершин
С начала "лунного ужаса" прошло пять месяцев. До Луны было всего семьдесят семь тысяч миль. Земля совершала оборот менее чем за восемь часов. Человек потерял счет времени. Календарь стал неуместен.
От суши земного шара остались только горы и некоторые из более высоких плоскогорий, и на этих вершинах и плоскогорьях в каждой стране скопилось около десяти миллионов душ – остаток человечества.
Цивилизация, которую человек создавал десять тысяч лет, исчезла почти так же бесследно, как если бы ее никогда и не существовало. Где-то под бескрайними вздымающимися, забитыми льдом водами лежали руины всех великих городов, созданных человеком. Каждый земной мегаполис превратился в морской некрополь. Каждый континент вскоре стал бы единым целым с Атлантидой. Нептун пожинал жатву.