Они все согласовали и договорились окончательно.
– Ну, старый товарищ, – Эрнест повернулся к профессору Берку, – я полагаю, вы захотите еще немного поспать, пока мы ждем солнца.
– Да, я мог бы это сделать с удовольствием, поскольку мне больше нечего делать, пока я не смогу проверить эти надписи. Но мне совсем не хочется спать. Знаешь, есть некоторые смертные, которые смеются над Морфеем. О Наполеоне и Эдисоне говорили, что они часто неделю или больше не спали. Они также были великими людьми. Я, – он тщетно пытался подавить зевок, – ну, как я уже сказал, мне нечего делать, пока я не смогу проверить свои копии. Думаю, я пропустил целый ряд символов. Не давай мне спать слишком долго.
– Подождите всего минуту, прежде чем вы уйдете на покой, профессор. Я думаю, что направлю самолет ко входу в пещеру, чтобы мы с Милдред могли наблюдать восход солнца.
Пять минут спустя переход был сделан, и Эрнест и Милдред в зачарованном молчании наблюдали за неописуемым великолепием лунного рассвета. Профессор Берк восторженно храпел.
– Смотри! – внезапно воскликнул Эрнест, разрушая чары. Он указал на небо.
Высоко над равниной, сверкая крыльями в первых лучах солнца, на фоне неба была изображена огромная фигура.
– Это атолайнер! – воскликнула Милдред. – Он движется в эту сторону. Давайте посмотрим, сможем ли мы подать сигнал ему!
– Нет, – возразил Эрнест, – радио может разбудить профессора Берка. Мы свяжемся с ним позже.
Они наблюдали за огромной металлической птицей, пока она не пролетела над ними и не скрылась за Апеннинами.
ГЛАВА XX Кресент-Сити
Кресент-Сити, один из крупнейших американских атолайнеров, низко и неторопливо летел над лунными равнинами. Апеннины остались в пятистах милях позади. Высокий, хорошо сложенный мужчина лет тридцати пяти, на белой фуражке которого были знаки различия капитана, сидел в кабине вместе с пилотом и изучал лунный пейзаж в бинокль. Его темные глаза были мальчишескими, задорными, но орлиный нос, твердый рот и квадратная челюсть свидетельствовали о находчивости и решимости.
Вскоре он опустил бинокль и обратился к пилоту:
– Немного влево, Мартин – в ту сторону. Теперь прямо вперед. Мне не нравится, как выглядит этот песок там, внизу. Это хуже, чем Сахара. Я думаю, что в нескольких милях впереди есть более твердая почва – во всяком случае, там темнее.
Затем в передатчик, который донес его голос до каждой каюты:
– Мы приземлимся через несколько минут, но, возможно, придется пробыть на корабле несколько часов. Здесь много воздуха, но снаружи будет слишком холодно, пока не взойдет солнце.
Атолайнер сразу же превратился в столпотворение восторга. Пассажиры, большинство из которых наблюдали за происходящим из окон своих кают, толпой бросились в проходы и устремились к дверям, их голоса был наполнены радостью и восторгом. Долгое путешествие закончилось. Они были в безопасности. Луна принадлежала им. Лучи раннего солнца манили, и они с готовностью откликнулись на зов.
Десять минут спустя капитан заговорил снова, и при его словах судно перешло в длинное, грациозное скольжение.
Кресент-сити остановился в десяти милях от песчаного моря, на пепельной равнине, гладкая, покрытая сланцем поверхность которой тянулась бесконечно вперед.
Пассажиры снова ринулись к дверям, но резко остановились. Изменение гравитации, ощущавшееся лишь слегка, пока самолет находился в движении, теперь делало их беспомощными и смешными.
Капитан повернулся к ним лицом и одним словом остановил их передвижение.
– Нам придется снова учиться ходить, – сказал он как можно более серьезно. – Мы должны остаться на корабле на три или четыре часа. Термометр показывает, что снаружи восемьдесят градусов ниже нуля. А пока попытаемся выяснить, не опередили ли нас какие-нибудь путешественники.
Он повел шатающихся, барахтающихся землян в радиорубку и сел перед микрофоном. Пассажиры собрались вокруг и, затаив дыхание, ждали, пока он поворачивал диск и кричал "Алло!" при каждом движении.
Вскоре они были вознаграждены. В ответ раздалось отчетливое "Привет!”. Приветствие прозвучало жутковато бесстрастно, как голос, который пришел к ним сквозь космос.