«Да, вижу…»
«И тяну стену к себе?»
«Да! Там еще что-то похрустывает в швах – точно сахарный клей!»
«А сейчас я отделяю стену от дома и тоже укладываю ее на площади…»
«Теперь гостиница – словно кукольный домик!»
«И правда похоже… Вот здесь, на первом этаже, расположен вестибюль для приема гостей и вход в контору; та дверь, что напротив стойки, ведет в столовый зал, а эта, с овальным окошком, – на кухню. Как видишь, ничего неприличного здесь не происходит, гости благопристойно почивают в своих кроватях на всех трех этажах, а уставший за день персонал гостиницы мирно посапывает наверху, под мансардными стропилами».
«А что за звуки доносятся из конторы? Мне кажется, там кто-то тяжело дышит, вздыхает и охает».
«Да, действительно, что-то такое оттуда слышится. Ну-ка, заглянем к этому вздыхателю…
У письменного стола в глубоком кожаном кресле сидит рыжеволосый подросток и, согнувшись над пожелтелыми фотографиями пышнотелых девиц, наяривает рукой у себя в паху…»
«И кто же сей бесстыдник?»
«Это гостиничный посыльный, мальчишка на побегушках, сирота, супруги привезли его с собой из деревни и приспособили к работам, которые никому другому делать не хочется».
«А как он связан с твоей историей?»
«Да он, бедняга, всего лишь второстепенный персонаж, но это прояснится позже. Я пока еще не саму историю рассказываю, а описываю место ее действия. Итак, когда ты смотришь на открытый вот так дом, не бросается тебе в глаза что-нибудь необычное?»
«А что должно бросаться?»
«Ну, посмотри получше! Сколько, например, комнат на каждом из этажей? Давай, сама смотри, больше ничего подсказывать не буду!»
«Подожди-ка…»
«Вот если я подниму верхнюю часть дома, чтобы можно было рассмотреть весь второй этаж сверху, как лабиринт, – что ты видишь?»
«Ах вот ты о чем! Теперь понимаю!»
«В номерах на втором этаже Gasthof Vrieslander есть замаскированные обоями потайные двери. Они открываются в петляющий узенький проход, ведущий к пасторскому тайнику[1] – небольшой каморке, спрятанной за внутренней стеной комнаты номер двадцать три.
Когда-то эта каморка служила укрытием для духовных и светских властителей городка, а также и для многих других, кому не пристало показываться прилюдно в компании дам легкого поведения. Во владениях Маман было множество разных помещений для удовлетворения желаний ее чад, однако ни мэру, ни священнику не было известно, что другие гости борделя за хорошенькую сумму могли подглядывать за столпами общества через глазок в стене комнаты номер двадцать три, и поэтому размеры жезлов их правления были в Кюкенштадте у всех на устах».
«Ой, а это кто? Смотри, она скрылась там за углом!
Или это был мужчина?»
«А ты, оказывается, внимательный слушатель! Это как раз один престарелый постоялец гостиницы.
В историях, где главную роль играют дома, часто фигурируют старики».
«Уж больно он какой-то женоподобный в этой ночной сорочке, да еще и выставленные вперед руки к груди поджал – словно заяц…»
«Вот тут ты в самую точку попала! Старика зовут Томас, а фамилия у него – Хазеарш, что в переводе означает «заячья задница», и живет он в этом доме с мальчишеских лет».
«Тогда ему наверняка есть что рассказать о временах, когда гостей в номерах ожидала не только грелка в постели!»
«Подожди, я поймаю его… А ну, дедуля, иди-ка сюда, постой здесь, у края, чтоб нам тебя было видно…»
«Да он спит!»
«Да, он – лунатик и бродит во сне по потайным ходам, словно призрак из английского бульварного романа, а иногда еще и бормочет себе под нос, и тогда, скажу я тебе, в выражениях не стесняется».
«О, Господи, представляю, как жутко постояльцам гостиницы просыпаться от доносящегося сквозь стены непристойного шепота!»
«Тсс, смотри: он простирает вперед старческую синюшную руку и шевелит губами, обращаясь к спящему городку…»
«Можно мне посмотреть? Можно мне посмотреть?»
«Тихо ты, цыпленок! Это зрелище не для желторотых птенцов!»
«Да, цыпленок, как не стыдно слушать такую пошлятину!»
«Дед: Ах вот ты где, мой кукленочек! О-о-о! Ну-ка, где у нас полотенце? Подай-ка его Белле-лолле-лулу-лилли, чтобы она могла вытереться… Маленький шалунишка немножко подглядывал за Лулу-лили-беллой-лолой, да? И увидел что-то очень приятное? Нет-нет, Бог с тобой, это ничто по сравнению с его мортирой! А как его зовут, я никому не скажу! Да, мой ангелочек, он приходит сюда под утро, когда здесь уже почти никого нет, в черной маске, и только я одна знаю, кто он такой. Ну, может, еще одна здесь знает. Уфф, а теперь Лола-белла-лили-лулу устала… Будь хорошим мальчиком, натри ее синячки мазью и расскажи ей пару городских сплетен. Ну-ка, что там слышно о почтмейстере?»
1
Во времена преследования католической церкви в домах устраивались потайные комнатки для сокрытия священников.