Доктор одобрительно кивнул, посчитав, что мисс Полли Уиннифред Трикк решила в будущем быть более осмотрительной и не участвовать в различных сомнительных делах. В его понимании, это было крайне здравое, взвешенное и достойное решение.
– Миссис Трикк все здесь приготовит для вас, – сказал доктор Доу.
Он развернулся, чтобы уйти, и, уже переступая порог, вдруг поймал себя на мысли, что, кажется, понял ее неверно. Но тут же отринул эту странную мысль: в словах Полли Трикк не было и намека на двусмысленность.
Что ж, в этом он был прав. И неправ одновременно.
Полли покачала головой и уставилась на унылые крыши домов, флюгеры, птичники и дымоходы, проглядывающие над стеной мусорной аллеи.
– Не позволю этому городу пережевать меня… – прошептала она. – Не позволю…
***
В дверь постучали.
– Меня здесь нет… – сказала Полли. Она сидела на стуле у окна и безучастно глядела на крыши домов.
Дверь открылась, и в комнату вошел доктор Доу.
Полли даже не шевельнулась. Не отрывая взгляд от окна, она спросила:
– Кого убили на это раз?
Доктор удивился:
– Я? Пока никого.
– Тогда кто кого убил?
– Вообще никто никого не убивал.
– Тогда что случилось?
Доктор поморщился. Полли Трикк сильно изменилась за последнее время, даже ее извечная раздражающе ироничная манера говорить стала другой – теперь она выдавала лишь преисполненные мрачных подтекстов резкие рваные фразы. Так мог бы говорить старый могильщик. И хоть доктора прежде всегда выводила из себя легкомысленная, сугубо льотомнская Полли Трикк, нынешняя, Габенская, ее версия ему не нравилась намного больше. Кто-то бы решил, что, в его представлении, в этом доме есть место лишь для одной мрачной тени – его собственной, и он злится, чувствуя, что кто-то потихоньку крадет его мрачность, но это было далеко не так. Хотя бы потому, что доктор Доу из переулка Трокар не являлся опереточным злодеем.
– Мисс Полли, миссис Трикк просила передать, что она готовит ваше любимое рагу из кролика с кленовыми листьями.
Сказав это, доктор снова поморщился – он не понимал, как можно есть листья. (Против кроликов он ничего не имел, несмотря даже на то, что они едят листья).
– Она надеется, что это вас взбодрит.
– Взбодрит?
– Может, поднимет вам настроение…
– У меня замечательное настроение.
Выглядела Полли так, что казалось, будто она вот-вот завалится набок и упадет со стула. И так и останется лежать на полу, потому что зачем подниматься, когда все бессмысленно и беспросветно.
– Вы уже неделю не выходите из комнаты.
– Мне здесь нравится. Эта комната идеально… – она отвернулась от окна и окинула ее взглядом, – удручающая.
Натаниэль Доу покачал головой.
– О том я и говорю. Такое ощущение, что в этом доме завелось… кхм… в смысле поселилось привидение. Прошу отметить, что я выразился сугубо образно – все знают, что привидений не существует. Между тем как доктор я настоятельно рекомендую вам занять себя чем-то. Прогуляйтесь, сходите в кафе. Или в пассаж, купите себе… – он запнулся, пытаясь понять, где проходит граница между врачебным советом и вульгарностью, – какую-нибудь шляпку. Или посетите мадам Клотильду с Чемоданной площади – полагаю, ей под силу превратить даже ваши волосы в нечто приемлемое из… гм… вот этого, на что не взглянешь без слез.
Полли обернулась.
– Не вижу слез, доктор.
Он проигнорировал:
– Я к тому, что вам нужно отвлечься от тягостных мыслей. – Доктор вздохнул. – Почитайте какую-нибудь книгу, недавно вышел новый выпуск «Романа-с-продолжением» – очень интересный, – и тут же добавил: – Если верить Джасперу. Я такое, разумеется, не читаю.
– Все это звучит не очень-то по-научному, господин доктор. Это что, лекарства такие? Вы прописываете мне… почитать книгу или сделать прическу?
Доктор едва заметно поджал губы и рассеянно поправил и без того идеально сидящий галстук – Полли знала, что он всегда так делает, когда кто-то позволяет себе усомниться в его словах.
– Да будет вам известно, – начал он, и Полли издала тяжкий стон, замаскированный под вздох: его это «Да будет вам известно» на вкус было таким же тягостно-тошнотворным, как рыбий жир вперемешку с соплями гремлина, – что хандра – крайне опасное состояние. Оно запросто может перерасти в так называемую хроническую меланхолическую апатию, а та в девяти случаях из десяти приводит к тому, что в медицинских справочниках называется «черной хандрой Винбергера».