Выбрать главу
По Неглинке по реке Плавал Вася в челноке…

За колонной шел отряд молодцев с магнитофонами, сыпал пословицами о воде и канализации. Любителей спорта завлекали финалом бега по подземному коллектору.

По замыслу устроителей торжества, два сильнейших легкоатлета Управления должны были пронести зажженные факелы от кабинета начальника ОГСУ-27 товарища Рупорова по подземным коллекторам к Трубной. Первым ждали бегуна по новому коллектору. Это должно было символизировать победу нового над старым.

Ликовали мальчишки и мороженщицы. В подворотнях блаженно улыбались последние московские дворники.

Воспользовавшись сумятицей и шумом, на лавках Страстного бульвара вдохновенно целовались парочки.

Когда праздничное шествие добралось наконец до Трубной площади, праздничный накал достиг апофеоза. Несмотря на то что было еще светло, зажгли оба прожектора, арендованные у Главспецсвета. На лице Антона Антоновича Рупорова зажглась улыбка.

Он празднично кашлянул и достал написанный журналистом Люсиным-Рюминым спич.

— Навеки сгинули в прошлое те времена, когда под Трубной площадью брел по колено в грязи легендарный дядя Гиляй, Никитушка Ломов, как звали его московские низы последней четверти девятнадцатого века. Теперь же московский рабочий, передовик и рационализатор, гордо шествует в полный рост по ярко освещенной подземной трассе, а над ним бурлит и ликует новая, прекрасная жизнь, построенная рабочими, колхозниками, крестьянами в солдатских шинелях и… — тут Рупоров запнулся, но, справившись в бумажке, звонко заключил, — и трудовой, конечно, интеллигенцией.

Последние слова потонули в неистовом гуле, который тут же на площади перешел в овацию.

Прожекторы смылись с лица Рупорова и, побродив по толпе, упали на подмостки импровизированной сцены. Зазвенела пионерская труба. Играя улыбкой, вперед выступил семилетний карапуз:

Пусть приходит суровый инспектор. Пусть научный замер он берет. Не найдет он изъяна в коллекторе — Его строил рабочий народ.

Грянул хор, но не "а капелла", как подумал было читатель, а под звуки рояля, скрытого где-то за сценой.

Мы, ребята и девчата, Обещаем вам, отцы, И мамаши, и папаши, И жнецы, и кузнецы, Что отныне, что отныне Ни в Париже, ни в Берлине, Ни в одной организации Нет такой канализации.

Толпа зарыдала от восторга и хотела смять заслон водолазов-дружинников, окружавших помост, но положение спасла детсадовская дюймовочка с огромным белым бантом:

А вода-то, А вода! Так прозрачна, холодна! А в Гудзоновом заливе Для кишечника вредна.

Хочешь верь, хочешь не верь, читатель, но я собственными глазами видел, как от счастья плакали женщины и громче всех, воспитательница ведомственного детского сада, научившая дитя этим правильным и красивым стихам.

Торжественная часть на этом завершилась, но публике не дали охладеть. Вниманием властно завладел журналист Люсин-Рюмин, которого пригласили вести репортаж об удивительном, первом в Европе,(в Америке, говорят, бывает и почище) забеге по двум параллельным коллекторам. В ожидании спортсменов он вел задушевную беседу со старейшим водопроводчиком столицы.

— Иван Иванович, вы коренной абориген Москвы, вы жили у истоков Неглинки. знали самого Гиляровского — певца, как правильно выразился товарищ Рупоров, московских низов и городской темноты на разломе эпохи. Можно ли представить, чтобы вас, рядового водопроводного ключа, тогда показывали на голубом экране?

Водопроводчик густо покраснел, хрустнул от волнения костьми и уверенно сказал:

— Нельзя!

— А почему, Иван Иванович?

— Темнота была кругом, голь…

— Верно говорит Иван Иванович. Тьма и мрак витали над Неглинкой, скованной льдом неграмотности и кишечных заболеваний, — голосом библейского пророка подтвердил репортер.

В это время небо над площадью начало ворчать. Голос Люсина-Рюмина был уже едва слышен. По широким листьям гортензий забарабанили тяжелые капли. Толпа на минуту замерла и вдруг заколыхалась. На крыши соседних домов словно горстью кинули дробь. И началось!!!

Со стороны Сретенки хамливый поток уже тащил вниз сбитые на бульваре листья и окурки кубинских сигар. Под улюлюканье мальчишек вдоль тротуара от Центрального рынка босиком бежал маленький толстый человечек в насквозь промокшем халате и пытался остановить уносимую ветром пустую бочку. Выскочивший из подворотни дворник хотел остановить бочку метлой, но та, ловко увернувшись, встала на попа, пролетела так несколько метров и хряснулась о столб. Из разлетевшихся жестяных обручей один тут же покатил в подворотню, где его и настиг подбежавший дворник, другой же, перемахнув через решетку Цветного бульвара, повис на дереве, чем смертельно напугал прятавшихся там воробьев.