На какую-то долю секунды Райдер задержал жетон в руке, прежде чем опустить его в прорезь турникета. Это мгновение было бы незаметно со стороны, но сам он тут же отметил его про себя. По дороге к платформе он попытался объяснить самому себе, чем была вызвана эта мгновенная нерешительность. Нервы? Чепуха! Маленькая уступка человеческой природе, а может быть, просто способ собраться перед схваткой — вот и все. Ты живешь или ты умираешь.
В левой руке он держал искусственной кожи саквояж, а в правой — тяжелый чемодан. С этим багажом он и вошел на платформу станции "28-я улица", направившись к южному ее концу. Он остановился в том месте, где висела табличка с цифрой "10", отмечавшая линию, у которой должен был остановиться первый вагон. Как обычно, здесь уже стояли несколько любителей ездить в головных вагонах, а один из них забежал так далеко вперед, что ему придется вернуться, когда придет поезд. Эти люди, как уже давно заметил Райдер, являли собой одну из распространенных черт человеческого характера — бессмысленное желание везде быть первыми, растолкать всех, вылезти вперед с единственной целью — обогнать других.
Он облокотился о стену, поставив багаж на пол по обе стороны от себя так, чтобы ощущать его носками ботинок. Плащ цвета морской волны лишь слегка касался стены, но и этого было достаточно, чтобы на нем остались следы сажи, пыли и даже отпечаток непристойной надписи, выведенной губной помадой жаркого алого оттенка. Поежившись, он надвинул свою темно-серую шляпу глубже на глаза. Они были серые, спокойные, посаженные в глубокие глазницы, которые предполагали более аскетичное лицо, чем круглощекая физиономия Райдера и его припухлые губы. Он сильнее оперся о стену и сунул руки в карманы плаща.
Легкая вибрация стремительно перешла в оглушительный грохот, и мимо противоположной платформы не останавливаясь пронесся экспресс. Человек, стоявший у края платформы, проследил глазами за исчезнувшим поездом, а потом посмотрел на Райдера, явно приглашая к короткому разговору. Райдер ответил ему тем совершенно безучастным взглядом, который и является подлинным выражением лица любого пассажира подземки, любого жителя Нью-Йорка. С такими лицами они рождаются, а если они появляются на свет в других местах, то, перебравшись в Нью-Йорк, быстро приобретают это выражение лица, словно оно само по себе делает их полноправными гражданами этого гигантского города. Не слишком обескураженный полученным отпором, человек начал мерять платформу шагами, что-то бормоча себе под нос. Напротив виднелась противоположная платформа — слегка размытое зеркальное отражение той, на которой стояли они. Та же прямоугольная табличка "28-я улица", такие же грязные стены, заплеванный пол, равнодушные пассажиры — любители ездить в хвостовых вагонах (интересно, ими-то что движет?).
Разгуливавший по платформе мужчина вдруг резко остановился, подошел к краю и, перегнувшись в поясе, уставился в темноту туннеля. Вдоль платформы еще трое сделали то же самое. Когда послышался звук приближающегося поезда, они отпрянули, но лишь немного и продолжали торчать на самом краю платформы, словно искушая поезд на расправу. Состав влетел на станцию и остановился в точном соответствии с табличкой. Райдер взглянул на часы. Еще два поезда. Минут десять ожидания. Он отошел от стены и принялся изучать рекламное объявление.
Это была реклама хлеба фирмы "Леви", хорошо ему знакомая. Первый раз он заметил ее, когда стенд только-только установили и он был девственно чист. А теперь на нем появилось несколько посторонних надписей. На картинке был изображен маленький негритенок, с аппетитом уплетающий булку. Реклама гласила: "Необязательно быть евреем, чтобы любить хлеб "Леви". К этому было добавлено злое замечание, сделанное толстым красным фломастером: "Однако нужно непременно быть черномазым, чтобы жить на государственное пособие и плодить своих черных ублюдков". Были здесь и другие сентенции, смысла которых Райдер не способен был постичь.
Что ж, подумал Райдер, вот он — глас народа! Народа, который торопится поделиться с публикой своим мнением, нимало не задумываясь, стоит ли оно быть услышанным. Он отвернулся от стенда и увидел исчезающий в туннеле хвост поезда. Он снова прислонился спиной к стене и обвел глазами платформу. К нему приближалась фигура в синем. Транспортная полиция, сообразил Райдер. Он сумел заметить и кое-какие детали. Одно плечо у полицейского было ниже другого, и он казался каким-то кособоким. Пушистые морковного цвета баки спускались ниже мочек ушей… Неподалеку от Райдера полисмен остановился, взглянул на него, потом в противоположном направлении. Он сначала скрестил руки на груди, затем снял с себя фуражку. Волосы на его макушке были рыжевато-русые, несколькими оттенками темнее, чем баки, и сильно примятые фуражкой. Он зачем-то поглядел внутрь фуражки и водрузил ее на место, снова скрестив руки на груди.