Мэром внезапно овладел приступ кашля. Наблюдавший за ним с встревоженным видом доктор, сказал:
— Нельзя подвергать его такому давлению. Я не допущу этого.
— Сэм, — повторил Лассаль, не обращая внимания на слова медика, — я прошу тебя понять, что у нас нет выбора. Мы должны освободить заложников живыми и невредимыми. Неужели я должен напоминать тебе…
— Я и сам помню про выборы, — сказал наконец мэр. — Однако мне не нравится, как ты тут своевольничаешь. Мне бы хотелось видеть больше демократии.
— Приди же в себя! — кипел Лассаль. — Мы должны управлять городом, а не какой-то там мифической демократией, — он выразительно посмотрел на часы. — Шевелись, умоляю тебя, Сэм.
— А что ты думаешь, дорогая? — обратился мэр к супруге.
— Гуманность, Сэм. Все во имя гуманности.
— Валяй, Мюррей, — сказал мэр. — Распорядись выплатить выкуп.
— Распоряжение отдано десять минут назад, — оживился Лассаль и продолжал, ткнув указательным пальцем в полицейского комиссара. — Передайте этим сволочам, что мы им заплатим, — затем в казначея: — Услугами какого банка мы обычно пользуемся?
— Этого треклятого "Нешнл траст". Мне противно даже думать об этом, но я позвоню…
— Позвоню я сам. Итак, все по своим местам. За дело!
— Гуманность, — нежно сказала жена мужу. — Ты просто воплощенная гуманность, дорогой.
— Вот именно, воплощенная… — сказал Мюррей Лассаль.
Райдер знал, что даже в неосвещенной кабине он представляет собой прекрасную мишень. В туннеле, вне всякого сомнения, притаились полицейские, и по крайней мере несколько человек держат сейчас его на прицеле. И при всем том он подвергался едва ли большему риску, чем остальные трое в вагоне, если только полиция не примет решение освободить заложников силой (тогда он будет всего лишь первым из многих погибших) или не сдадут нервишки у одного из снайперов. Его укрытием были обстоятельства, и он считал эту защиту достаточной. Ни больше ни меньше, чем необходимо. Как на войне.
Он совершенно не воспринимал героико-романтической чепухи, которой любят окружать войну в книгах. Такие обороты, как "мы держались до последнего человека", "сражались, презирая страх", "против превосходящих сил противника", он считал не более чем жалкими патетическими оправданиями неудачников. Ему, конечно же, были известны классические примеры из войн прошлых времен и народов, которые были для него вопиющими образцами неэффективного военного планирования. Фермопилы? Типичная стратегическая ошибка! Держались до последнего человека? Значит, враг просто-напросто всех перебил. Презрение к опасности приводит к лишним потерям. Что касается превосходящих сил противника, то такая ситуация возникает, если неприятель превосходит вас в скорости маневра. Пожалуй, только идея самопожертвования была ему отчасти близка, но исключительно для достижения важных тактических преимуществ и никогда — вящей славы ради.
За исключением Лонгмэна, он практически не успел познакомиться ни с кем из своей маленькой "команды". Он завербовал их наспех. Кстати, вопрос, кто кого завербовал: он Лонгмэна или Лонгмэн его, оставался открытым. Скорее всего и то и другое, с той лишь разницей, что он сам доброволец, а Лонгмэн — мобилизованный почти против воли. Отчаяние и алчность толкнули его на это дело.
Райдер знал, что в какой-то степени Уэлком и Стивер понадобились ему, чтобы уравновесить недостаток, свойственный Лонгмэну, который был умен, наделен живым воображением, но труслив бесконечно. С ними его познакомил торговец оружием, продавший ему автоматы, такой же наемник, как он сам, вынужденный оставить эту профессию после тяжелого ранения. Теперь у него был потайной склад в Ньюарке и крохотная контора на Перл-стрит. Официальным прикрытием для него служила кожевенная торговля, поэтому в конторе кроме стола-ветерана, папок с бумагами и телефона громоздилась кипа образцов кож, которые сам хозяин ежемесячно перетряхивал, чтобы в них не скапливалось слишком много пыли.
Продажа автоматов была для него сущим пустяком, о котором не стоило говорить. Он мог достать танки, бронетранспортеры, гаубицы, противопехотные мины и даже двухместные подводные лодки в комплекте с торпедами. Когда сделка была заключена и они договорились о цене четырех автоматов и магазинов к ним, торговец выудил из недр стола початую бутылку виски. Разговор вертелся вокруг прежних баталий, в которых им доводилось порой сражаться по разные стороны. Воспоминания прервал звонок телефона.
— Это один парень, который на меня работает, — сказал торговец Райдеру, когда положил трубку. — Абсолютно сумасшедший! Я бы с радостью избавился от него, чтобы не пришлось однажды самому его прикончить, — продолжал он с мрачноватой усмешкой. Затем, задумчиво посмотрев на Райдера, он спросил: