Слегка толкнув Райдера плечом, Уэлком направился к центру вагона. Райдер дождался, пока он займет свое место, и снова выглянул в туннель. Ни малейшего движения. Он отвернулся от окна и сел рядом со Стивером.
— Ты уверен, что это был одиночный выстрел?
Стивер кивнул.
— Они не отвечали на вашу с Джо стрельбу?
— Только один выстрел и все.
— Сдали нервишки или просто кто-то свалял дурака, — сказал Райдер. — Думаю, что больше проблем не будет. Ты можешь держать автомат?
— Могу. Рука болит, но терпеть можно.
— Конечно, это была просто чья-то глупость, но мы не можем этого так оставить.
— Я уже перестал злиться, — сказал Стивер.
— Дело не в этом. Мы должны сдержать наше слово. Все зависит от того, будут ли они верить, что мы выполним свои обещания.
— Придется пристрелить заложника? — спросил Стивер.
— Да. Ты хочешь выбрать сам?
— Мне все равно, — пожал плечами Стивер. — Для меня все они на одно лицо.
Райдер склонился, чтобы посмотреть на рану. Сквозь разорванную пулей ткань плаща продолжала медленно сочиться кровь.
— Как только с этим будет покончено, я займусь твоим плечом, идет?
— Конечно.
— Тогда я сейчас пришлю тебе заложника. Ты справишься?
— Я в порядке, — ответил Стивер. — Давай его сюда.
Райдер поднялся и направился к середине вагона. Кого выбрать? Может быть, эту алкоголичку? О ней все равно никто в целом мире не пожалеет… Нет. Он не вправе выносить приговор. Следует предоставить все воле слепого и потому справедливого случая.
— Вы, — он ткнул наугад пальцем, — подойдите ко мне, пожалуйста.
— Я?
— Да, да — вы, — подтвердил Райдер.
Денни Дойл — машинист злосчастного "Пелхэма, 123" — видел сон наяву. Он вел поезд подземки, но это была очень странная линия. Это была подземка, но вокруг простирался пейзаж: деревья, озера, холмы — и все это залито ослепительным солнцем. Мелькали станционные платформы, на которых стояли люди, однако он не должен был делать остановок. Поездка протекала как нельзя лучше. Впереди все сигналы были зелеными, и ему вообще не приходилось пользоваться тормозом.
Этот приятный сон был развеян первым же выстрелом, а когда затарахтели автоматы, Денни глубоко втянул голову в плечи, словно хотел совсем спрятать ее. Увидев кровавое пятно на плече у крупного мужчины, находившегося у задней двери, он почувствовал приступ дурноты. Он не выносил вида крови, как не выносил никакого насилия, кроме разве что потасовок футболистов по телевидению, а если уж говорить правду, он был смертельным трусом — непростительный грех для ирландца.
Сначала, когда в него ткнули пальцем, он хотел было отказаться вставать со своего места, но побоялся оказать неповиновение. Он встал на нетвердых ногах, чувствуя, что взгляды всех пассажиров устремлены на него. Ноги у него действительно были как ватные, и это навело его на мысль нарочно растянуться на полу, чтобы главарь, увидев, до чего он беспомощен, приказал ему снова сесть. Но он побоялся, что главарь раскусит его симуляцию и рассердится. Поэтому он медленно пошел к середине вагона, все время держась за поручень. Когда поручень кончился, он дотянулся до стойки и встал, держась за нее обеими руками и глядя прямо в серые глаза, смотревшие на него сквозь прорези маски.
— Машинист, у нас есть для вас работа.
Во рту у Денни скопилось столько слюны, что ему пришлось дважды сглотнуть, прежде чем он снова обрел дар речи.
— Умоляю, не трогайте меня.
— Пойдем со мной, — сказал главарь.
Денни вцепился в стойку.
— Я не за себя прошу. У меня жена и пятеро ребятишек. Жена нездорова, все время по больницам…
— Перестань трястись, — сказал главарь, отрывая руку Денни от стойки. — Нам нужно только, чтобы ты подтащил сюда остальные девять вагонов, как только будет включено напряжение.
Подталкивая машиниста в спину, Райдер довел его до задней двери вагона. Здоровяк поднялся, чтобы встретить его. Денни старательно отводил взгляд от кровавого пятна на его рукаве.
— Иди в кабину машиниста второго вагона и жди там приказа из Центральной диспетчерской. Давай, я помогу тебе спуститься.
Денни еще раз посмотрел в глаза главарю. Они были лишены какого-либо выражения, и Денни был уверен, что, если можно было бы видеть его лицо, оно тоже оказалось бы совершенно непроницаемым. Главарь распахнул дверь с разбитым стеклом. Денни отшатнулся от нее.