Через пятьдесят метров от начала лагеря Смирнов остановился, опять карикатурно развернулся и углубился в «квартал». Тут была разбита большая палата, чуть ли не на пятьдесят человек.
– Вот ваш новый дом. Располагайтесь. Я же за сим откланяюсь.
Офицер ушел, а солдаты начали процесс обустройства. На удивление внутри обнаружились складные кровати, расставленные вдоль стен. Через минуты десять все они обрели хозяев на ближайшие две недели.
Так как вещей у Никиты не было, то он, забив свое место и переодевшись в выданную форму, вышел на улицу. Ему не хотелось слушать будничные разговоры, да и в принципе лишний раз вступать в диалог с людьми. Полное разочарование во всем столкнуло его в пропасть нелюдимости. Остальные отвечали ему взаимностью и не сильно лезли с расспросами.
Солнце палило нещадно, вокруг стоял шум, состоящий из галдежа солдат и криков офицеров. Жизнь в армии по ощущениям ничуть не отличалась по скоростям от той, что он наблюдал каждый день в Петербурге. Но в сущности наплевать, он просто шел вдоль стройных рядов серо-белых палаток, убивая время до назначенного построения.
Внутри по- Прежнему все молчало. Он будто уже умер, но еще. по каким-то немыслимым причинам, ходит и дышит. Пожалуй, это было смирение, то самое которое человек обретает за считанные мгновения до смерти, наконец осознав, что следующий вдох будет последним.
Неожиданно подул ветер, нежно тронув мокрую от пота кожу. По телу пробежала блаженная дрожь. Простота природного явления, вызвала улыбку на лице, однако, взбунтовавшиеся губы быстро вернулись обратно, в ровную ленточку. Как бы ты себя не ощущал, жизнь все равно возьмет свое- Подумал Никита.
Час истек и весь взвод выстроился на своеобразном плаце, под палящим солнцем. Командир недолго думая велел взять из ящиков винтовки и повел солдат за собой к стрельбищу.
Все понимали, что настоящая подготовка не может быть освоена за жалкие две недели. Так что главной своей задачей Федор Андреевич считал научить призывников стрельбе, дальше разберутся.
Занявшие свои позиции, солдаты, по команде открыли огонь. Итогом первого залпа стали четыре пораженные мишени, остальные выстрелы пошли в молоко. Удручающая статистика. Тут же была придумана и утверждена система стимулов. Каждый промазавший солдат должен, за свой промах, обежать лагерь, после чего вернуться и совершить еще один залп. Если опять в молоко повторить «упражнение». Церемониться с жалкими холопьими, чинуше в сединах ой как не хотелось. Собственно, поэтому солдаты были обречены на бессмысленную рутинность физических нагрузок, вряд ли способных дать хоть сколько-нибудь вменяемый результат.
Каждый из взвода, за день, обежал лагерь минимум пятнадцать раз. Конечно это не помогало приобрести меткость, но за то закаляло дух! Так по крайне мере их подбадривал Смирнов.
Ближе к закату, вымотанные и обессиленные, новобранцы услышали желанную команду-«прекратить». Многие попадали на землю, но тут же были приведены в чувства мощными пинками двух командиров, никогда не испытывавших тех же чувств, что и их подопечные, в силу своего дворянского происхождения.
– Слабачье! Никуда не годные собаки! В первом же бою вы все подохнете с пулей в теле, я вам гарантирую. Но хотя бы от вас будет толк, прикройте более умелых товарищей своим жалким тельцем! Завтра повторим, готовьтесь, а сейчас можете быть свободны.
– Что не слышали офицерский приказ! А ну ка на право, шагом марш в казарму- Лейтенант настолько забылся от ощущения собственного превосходства и хоть какой-то власти над другими, что умудрился назвать палатки казармой. Но все-таки осекся, встретившись со взглядом Федора Андреевича, который никак не мог спустить такую путаницу своему подопечному.
Маршируя со стрельбища, до солдат доносились крики от взбучки устроенной старшим офицером бедному Смирнову. Это не много порадовало душу.
В палатке, уставшие солдаты брякнулись на кровати, но злоба кипела в них, так что держать внутри эмоции было невмоготу.
– Ну и подготовка! С такой нам прямиком в гроб. – Начал юноша.
– Это точно. В могилу нам заказано- подержал юнца еще один недовольный, но постарше.
– А чего ж вы хотели то, а? На войну обученные есть, а мы так, для количеству. – Подал голос самый старший, сорокалетний бородатый мужик с редкими сединами. – Уж я-то знаю. У меня брат в русско-японскую воевал, профессиональный вояка. Таких как мы они зелеными называли, годных лишь для создания массовости.