Да, памятники Ленину исчезнут, даже если к ним выставят караул или огородят колючей проволокой. Завершится, к удовлетворению В.Солоухина, спор вокруг хранящихся в мавзолее "нетленных мощей". И всем, даже самым упорным в нежелании видеть, станет ясным, что дискуссия велась о частностях, о мумиях, о фетишах истории. Вероятно, такой исход можно рассматривать, если воспользоваться логикой Троцкого, как месть истории. Но с точки зрения миллионов людей живущего поколения, месть истории лишена смысла. Виден ли из окна дома аляповатый памятник давно умершему вождю или нет — никто от этого не сделается счастливее или несчастнее. Что спорить о памятниках, если фанатики ленинской школы украли из истории России без малого век. Но мстить участникам этого ограбления века так же бессмысленно, как и пытаться отколоть голову у статуи Нерона в римском музее. Властители прошлого оставляли после себя хотя бы дворцы, ставшие музеями. Правители века нынешнего оставляют мусор заброшенной стройки. Жалкий век. Жалкие правители. Но история не судит. Она лишь фиксирует опыт ошибок. И горе тем народам и государствам, которые не извлекают уроков из этого опыта.
В конце тридцатых годов, в период "большого террора" в крупных городах, где "ежовы рукавицы" были особенно хватки, в результате массовых убийств освобождались тысячи квартир. Люди, занимавшие их, радовались, что вселяются в пристойное жилище. И новоселам казалось, что им счастливо отломилось от великой стройки коммунизма.
"Великие стройки коммунизма" и до и после войны создавали впечатление поразительного могущества и динамизма. И рядовому "ударнику", надрывавшему на них пуповину, едва ли известна была классическая формула В.О.Ключевского "государство пухло, а народ хирел". Рядовому человеку, приехавшему в город из разоренной коллективизацией деревни, казалось, что он подсмотрел великое будущее. Энтузиазм был валютой нищих. То, что человек умирал в бараке на окраине великой стройки, смущало немногих.
Жизнь коротка. Короток и опыт личности. Людям говорили, что нужно чуть-чуть потерпеть, поскольку новая история только-де начинается. И едва ли кто вспоминал уже сказанное: что революция — не начало новой жизни, а конец старой (Н.А.Бердяев). Но Бердяева вместе с историей уже изъяли из обращения, как золотые рубли, тоже оказавшиеся не у дел в советском хозяйстве. И люди терпели, не ведая, что помимо опыта их собственной короткой жизни есть опыт поколений, опыт истории. Но историю нельзя безнаказанно изымать из народного обихода, оставляя ее тайным хранителям. Через некоторое время обнаруживается, что и причастные к таинствам власти тоже теряют историческое зрение, становятся рабами политических прихотей или сиюминутной конъюнктуры.
Лжедмитрий, чувствуя непрочность власти и желая угодить сановникам и войску, удвоил им жалованье. Однако и сановники, и войско предали его, как только фортуна отвернулась от самозванца.
Опыт истории свидетельствует, что подкуп и лукавство могут принести лишь короткую выгоду. Увеличивая довольствие сановникам из КПСС, М.С.Горбачев рассчитывал привлечь их на свою сторону. Но, вероятно, не учел опыта истории. И сегодня мы видим, как облагодетельствованная им партийная номенклатура готова съесть его и как Президента, и как своего генерального секретаря.
Человеку "с улицы", которому шесть лет перестройки превратили жизнь в муку выживания, эти призывы — "распни" — отчасти и импонируют.
Да они, в сущности, и рассчитаны на самые примитивные инстинкты толпы. И, чтобы не поддаться искусам упрощенных решений, опять-таки полезно помнить об исторических прецедентах. Опыт истории предостерегает об опасности смены лидера в период государственной смуты. Все знают, как велика была неприязнь населения к Лжедмитрию. Однако мудрый и хитрый Шуйский готов был сохранить его у власти, по-государственному полагая, что хаос и анархия хуже непопулярной власти самозванца.