Правда, попадаются, кто и впрямь учиться хочет, я и таких в читалке видел…
О! Читалка АрГУ это жемчужина, туда Диаспора таких книг наприсылала – сокровищница, начиная от всех томов последней Британники и дальше по алфавиту.
Не в коня корм?
Возможно, но может на вырост, для грядущих поколений…
А тот вареньем с чаем сохранённый ректор не простил мне покушения на основы его косных представлений и из мести приказал заведующей Компьютерным Залом—ухх! конфетка! щедрый дар какого-то заокеанского миллионера—в дарёный Зал меня не допускать на основании возможности, что Интернет позволит мне отправлять шпионские донесения в Баку.
Ей пришлось исполнять приказ, а мне – дожидаться его дембеля…
Мои отношения с коллегами всегда отличала ровность. Хотя завкафедрой, с её гипертрофированно развитым инстинктом, довольно несдержанно обижалась, что на их ежемесячниках я зеваю настолько учащённо и с подвывом даже.
Но это происходило неумышленно, по причине физиологически необоримых стимулов. Я и пытался челюсть сдерживать, даже двумя руками, из благовоспитанности.
А хер там! Против физиологии не попрёшь…
На обуздание громкости её ораций хватило одного раза. После очередной её обличающей речи в мой адрес, я достал из кармана флешку-плеер типа WALKMAN’а, но помельче, из которой я в маршрутке до Универа Тину Тёрнер слушал, когда водитель слишком громко музыку включает.
Но на этот раз я сделал вид будто это диктофон и сказал флешке: «Записано 2-го февраля в 13.38»
Она аж ахху… ну в общем… потому что не помнит что конкретно только что орала. Вот после этой записи меня и перестали в Компьютерный Рай пускать.
Проректор Стёпа тоже один раз в коридоре при студентах затеял выговаривать мне несдержанным тоном голоса: «Тебя тут держат только потому, что ты инородец!»
Но это сплетни будто я ему ответил: «Да ты ещё не видел инородцев-то, хочешь дам за моего подержаться?», потому что косноязычие как-то и пропадает куда-то, иногда…
Единственный ректор, что мне по душе пришёлся, это Епископосян, который сразу после войны из Москвы приехал и даже мебель оттуда перевёз.
При нём Анна Александровна, заведующая Библиотекой, переступив свою преклонную предпенсионность и оглядку на соблюдение приличий захолустья, начала косынкой себе горло обвязывать в романтической манере певицы Майи Кристалинской, особенно по дням, когда на приём к ректору шла.
Конечно с учётом разницы их возраста и сходных обстоятельств семейного положения, её дресс-код не вёл ни к малейшим служебным романам, и всё смотрелось чистой романтичностью и умилительно взглянуть со стороны.
А как он отдых проводил? В яме! Возле деревни Мектишен откопал скелет со странными украшениями, которым по науке при нём никак быть не полагается.
Лучше бы меня спросил, мы когда газопровод в Члдран тянули, там экскаватор каких только костей не нарыл.
Но на второе лето его из ямы выдернули и пояснили: если тебе мебель дорога – сиктырь отсюдова.
Тихо-молча перебрался в Ереван Епископосян, может и по сей день там паству собирает на лекции свои, а летом в Араратской долине откапывает части Ноева Ковчега, потому что это ж древняя земля…
К тому же, в глазах ректората, у меня имелись порочащие связи с иностранными гражданами.
Не с теми, что приедут на денёк передать очередной грант или подарочек, а с теми, про которых не понять чё им тут нада.
Взять хотя бы Ника Вагнера, с которым у нас уже 20 лет дружбы…
Во время перемены он шёл по второму этажу Нового корпуса и никого не трогал, но я же вижу – Американец, потому что тут такую бороду никто носить не станет.
– Хай! – говорю и пошёл себе дальше.
Так он догнал и говорит: «Ты кто?»
А мне скрывать нечего: «Последний из Могикан», – отвечаю, с учётом моей неповторимости на кафедре, а также своего статуса на данном этаже и прочих печально привходящих факторов.
Так с тех пор и дружим, он тоже Фенимора Купера читал, хотя того в Американских школах не проходят.
Сам Ник тогда работал в Ереване, в Американо-Армянском Универе или типа того, но его тянуло на природу менее загаженную цивилизацией, вот он и приехал в Степанакерт, хотя языка не знает.
Ну сводил я его к текущему ректору, в отделе кадров он заявление написал и обратно в Ереван уехал давать уроки в ожидании ответа на свою просьбу.