Это был почти семейный бизнес и отношения в нём отличались неподдельной теплотой и взаимным вниманием.
Как раз таки семейность и делала данный бизнес обречённым, хоть он и продолжал пока ещё побрыкиваться.
На арену поставок Интернета выходила полу-государственная компания «Карабах Телеком» (да, Томми, да! КарТел!!), но для маскировки имя её сократили до «КТ».
В производственную базу, унаследованной телефонной службой Карабаха со времён Союза Нерушимого, произвелись крупные финансовые вливания со стороны Ливанского Араба разбогатевшего по линии мобильной связи.
Сам он в Степанакерт не появлялся, а действовал через Бейрутских Армян-вахтовиков, которые следили за правильностью отчислений в (гос)бюджет самопровозглашённой и отчасти независимой НКР, вот почему жители Карабаха за мобильную связь своих телефонов платили в 4.5 раза больше, чем граждане сопредельной Армении своим телефонным компаниям, на протяжении более 20 лет…
И я таки высидел тот момент, когда Сэму некого было отправить на неотложное дело вместе с монтёром по имени Арарат, потому что монтёры работают парами.
Мы выехали вместе, я доказал свою профпригодность и с того дня вместо завсегдатая стал монтёром Интернет-подключений в Арминко, о чём Сэму не пришлось пожалеть.
Во-первых, вместо мусорки лишённой жизненного пространства грудами коробов, многолетних навалов и залежей из проводов UTP, оптоволокна, вышедших из строя и ещё (возможно) живых приборов и соединений применяемых в Интернет-провайдерном деле, а также прочего всего затерявшегося в этих слоях и толщах, появилась полноразмерная комната монтёров, какой она и задумывалась по чертежам строительного проекта здания.
На это ушло два с чем-то месяца кропотливой сортировки во время свободное от выездов на подключения.
Не говоря уже о досадных случаях, когда коробка с рауторами в подъезде какого-либо из жилых зданий города, утратив остатки приличия, перестаёт реагировать на самое вкрадчивое, а даже и на вспыльчиво брутальное обращение ключа с ей замочной скважиной.
То есть ключ есть, а во всём подъезде интернета нет.
Иногда слесарь нужнее монтёра.
Так я познал Степанакерт сверху–98,8 % чердаков являлись полем деятельности монтёров-интернетчиков, именно оттуда, из-под крыш, спускались индивидуальные UTP кабеля к окну каждого, отдельно взятого, клиента–и снизу: прокладка многих километров оптоволокна через колодцы подземных коммуникаций связи…
* * *
Бутыль #30 ~ И во благо Франции ~
Ритмично непрестанное покачивание снижалоло темп…
Заключительный встрях сопроводился трахом деревянных ножек в булыжник явно увлажнённой мостовой—движение прекратилось окончательно.
Чёткий щёлк муштровано молодцеватых каблуков приблизился к правой дверце портшеза и кожу плотных занавесок раздвинула обнажённая голова с проседью в гладко причёсанных прядях волос, всовываясь не нахрапом, но глубоко, по самые уши.
– Мы на месте, ваше преосвященство.
– Хорошо, но постарайтесь не ломать моё инкогнито.
– Прошу прощения, ваше преосвященство.
– Бля… putain d'idiot!
– Это на верхнем этаже, ваше… месье.
Длинный плащ с широким капюшоном, чья тень покрыла всё лицо до самого кончика серебристой бородки в стиле a la Ришелье, последовал за широкой перевязью шпаги на ещё более широкой спине предшествующего здоровяка.
Процессию замыкали два гиганта. В молчании обоих безошибочно угадывался акцент наёмников швейцарской гвардии…
За настежь распахнутой, частично взломанной, дверью, масляный фонарь изливал, стоя у стены, скудный свет сквозь свою зарешечённую слюду на окружающие половые щели.
– Соседи по дому ничего не заметили?
– Потери среди мирного населения 7.05 %, ва.. месье. На 0.75 % ниже средней нормы.
– Très bien, très bien.
Кордон из проводника и швейцарцев оставлен при входе, окапюшоненный инкогнитарий проходит в комнату подобной же освещённости, где двое с перьями на шляпах и в чёрных камзолах кардинальской гвардии держат шпаги наголо, а матёрый наводчик с печатью явного сексота в гнусных чертах лица, подобострастно готового на любую низкую подлость, стискивает предплечье испуганной молодой женщины.
В недоосвещённом углу виднеется фигура в синем сюртуке, несомненно на голое тело.
Хорошо утрамбованная постель—под невзрачным балдахином у стены—пуста.