– Ахху… а… чем играть-то?
– А всем, что остаётся – бедром, плечом и можно головой, но нежелательно, мячики бывают до 7 кг. Вот только не знаю кого мы будем представлять: богов или загробный мир.
У этих Майа всё так заритуалено и во что угодно—чихнёшь ты или пёрднешь—враз вкладывают глубокий религиозный смысл.
– А! Вспомнил! Майа это те, чей календарь в 2012 кончался и всемирная толпа глобально ждали конца света. Но ты-то это всё откуда знаешь?
– Я тины нахлебался… Блин! Так за богов мы иль за преисподнюю?
– А разница большая?
– В принципе не очень, ну просто хотя бы знать заранее… Если проиграли за богов – отрежут голову, а за преисподнюю только сердце вынут всей команде, включая тренера.
– Дай угадаю: а тренер у нас – ты?
– А то!
Послышался шум приближения к входному проёму в просторную камеру или пещеру.
Вошла четвёрка коричневокожих Индейцев Майа, губы оттопырены молчаливо презрительным пирсингом из драгоценных камней всверленных в верхние резцы.
Двое под грузом из спортивного инвентаря, остальная пара удерживают на плечах личное оружии в виде увесистых дубин.
На песок сошвырнулись три комплекта головных уборов, нагрудные щитки (тоже три) типа хоккейные, но сплетены из прутьев, и три вроде как дуги тележной упряжи (однако без оглоблей) выточенные из камня и покрытые искусной резьбой, от которой исходит пронзительный запах корицы.
Поверх всего шлепнулись куски верёвок из манильской конопли.
– Не понял, – сказал Кеха, – эта вот херня с пёрышками за шлем конает? Я им чё – пернатый или тут гей-парад в натуре?
– Долбоёб, – наставительно пояснил тренер, – первые три минуты эти перья будут тебе удары смягчать.
– А потом?
– Потом тебе дойдёт и сам начнёшь уворачиваться, на автомате.
– А хомут зачем?
– Показываю один раз. Щитки на перед, от шеи вниз, так чтоб яйца прикрыл. Дугу надвинул сзади, поверх почек, вперёд рогами. Спереди стянул верёвкой – должно плотно сидеть на бёдрах, и заодно верёвка же удерживает щитки для предохранения способности размножаться. А перья, как ты уже догадался, сверху.
Снаружи донёсся заливистый перезвон типа в забегах рысистых скачек или Большом Академическом театре.
– Последний звонок, пора полузащиту подымать.
– Х-2? Чем ты его подымешь? Он же в хлам.
– Чем, чем… Шипом хвоста морского ската, вот чем. Вопрос только куда штыркнуть?
Из передних лохмотьев своей набедренной повязки Атос извлёк что-то наподобие макательной ручки для письма: в полпальца толщиной, с острый концом и грубо зазубренной с двух сторон поверхностью.
– Постой! Он же токсичный!
– Ладно, песочком оботру.
Торопливо тыкая шипом морского кота в песчаный пол камеры или пещеры, Х-1 попутно излагал:
– Его ща токо кропусканием подымешь… Традиционных точек всего три: язык, губы и пах. Чё предлагаешь? – Не дожидаясь ответа, поблямкал ничего не подозревающими губами Х-2-го в его блаженной отключке, двумя пальцами вытащил наружу язык между зубов, с сомнением осмотрел и отпустил втянуться обратно.
– Согласен, остаётся пах. Эт как в иглоукалывании – главное в меридианную точку угодить.
Он разгрёб обрывки набедренной повязки между ног безвольно распростёртого тела, прицелился шипом и с криком «рота, падъём!» штыркнул.
– Убля-убля-ёбтва!! – взвопило взвившееся тело, выпучив из орбит ничего не понимающие глаза.
(«А ничё сибе как уже бегло шпарит», – с завистью подумал Кеха, – «наблатыкался Партос по мезамерикански».)
– Отставить базар! В ружьё! – орал тренер накладывая каменную дугу (как типа половинку тёсаного из камня халахупа) поверх шатко подрагивающего крестца Партоса и засупонивая спереди верёвкой.
Затем, в мгновенье ока, и сам облачился в стандартную экипировку игрока, чтобы дать последнее наставление команде:
– Ну, орлы, погнали! Пан или пропал!
Не в ногу, великолепная троица зашагала на выход из пещеры, а может даже и камеры…
Игровым полем оказался широкий коридор из отвесных стен каменной кладки, но под открытым небом.
По оба конца его 50-метровой длины имелись дополнительные площадки ещё шире, но намного короче с таким же утоптанным до грунта дёрном.
В целом, спортивная арена напоминала опрокинутую Римскую единицу или же заглавную Украинскую «i», но тоже в лежачем состоянии.
Поверх шестиметровых коридорных стен неистовствовала толпа болельщиков, их вопли прорезал разноголосый оркестр свирелей, цевниц и сопелок слитным исполнением бессмертного хита: