Несколько часов я пытался занять себя хоть чем-нибудь. Взгляд то и дело цеплялся за фортепиано, и я не выдержал и сел за инструмент. Когда моя ладонь коснулась крышки, в груди возникло теплое чувство. Я погладил клавиши и расплакался от напряжения. Как я мог жить без этих ощущений? Вот нота ми, за ней фа, следом соль… Я нажал одну клавишу, затем еще одну и начал играть.
Все мои страдания, вся моя боль выплескивались в музыку. Пальцы летали по клавишам: я то с неистовством вдавливал их в инструмент, оглашая воздух громогласными аккордами, то нежно касался, будто извлекая звонкие ноты из хрусталя. Мелодия из ми-бемоль минора резко переходила в до-мажор, выражая весь спектр моих чувств и настроения.
– Коя… Коя… Коя де Морфе!
Властный голос матери вырвал меня из объятий музыки, и я тут же прекратил игру. Неизвестно, как долго она здесь стояла, но в ее взгляде читались раздражение и тревога.
– Ты играешь уже шесть часов подряд. Прекратишь только тогда, когда пальцы переломаешь?
Я посмотрел на часы: было уже пять, и я тут же приказал слуге готовить экипаж.
К счастью, я не опоздал, правда, пришлось пару раз поторопить возницу. Сверив время по башенным часам, я стал с нетерпением ждать Тристана.
Площадь Монд была излюбленным местом всех начинающих музыкантов – со всех сторон звучала музыка. В ожидании друга я внимательно наблюдал за скрипачом, игравшим неподалеку. Забавно, но он исполнял одну из самых известных композиций Баэля, «Посвящение тебе». Конечно, мальчик играл неумело. Я не мог без улыбки смотреть на то, как он пытается подражать манере исполнения Баэля.
В точно назначенное время появился Тристан.
– Ну что, идем?
– Секунду.
Я положил поверх мелочи, лежащей в открытом футляре перед скрипачом, сто пер. Музыкант внимательно посмотрел на меня и кивнул в знак благодарности. Я кивнул в ответ и вернулся к Тристану.
– Оправдываешь звание богатея. Вряд ли здесь хоть кто-то готов расстаться с такой суммой.
– Наверное, ты прав… Интересно, а сколько бы смог заработать Баэль, если бы выступил здесь?
– Ну ты и выдумщик! – Тристан громко рассмеялся. – А знаешь, мне нравится эта идея. Нужно будет уговорить Антонио, когда он вернется.
– После такого предложения Баэль точно прекратит с нами общаться.
Обмениваясь шутками, мы покинули площадь и вышли на аллею, вдоль которой росли тополя. Дорога причудливо изгибалась, в воздухе витал пряный аромат трав, и на сердце становилось легче. Я не знал, куда мы направляемся, но доверился Тристану – наверняка это достойное место.
– Мы пришли.
Дорога привела нас к огромному особняку. Мало кто в Эдене мог позволить себе такой. Я попытался припомнить все знатные семьи и понял, что стою перед домом того единственного аристократа, в гостях у которого я ни разу не бывал.
– Это ведь особняк маркиза Ионаса де Капира.
– Так даже неинтересно. Все-то ты знаешь, – шутливо проворчал Тристан и постучал в дверь.
Дворецкий пригласил нас внутрь. В доме звучала музыка.
– Здесь что, музыкальный салон?
– Это не просто салон. Здесь собирается элита Эдена.
Я онемел от восхищения. Конечно, мне было известно, что Тристан вращается в светских кругах, но теперь, понимая, что он шагнул еще дальше – приобщился к богеме, я стал уважать его еще сильнее.
Нас проводили на второй этаж. Я с интересом наблюдал за гостями. Наслаждаясь изысканной обстановкой, они неторопливо потягивали шампанское и делились друг с другом последними новостями. В дальней части комнаты играли музыканты, каждого из них я знал, но лично ни с кем не был знаком.
– Неужели это легендарный Пол Крюго… Музыкант с девятью пальцами? А на виолончели играет… господин Шутберг?
Пока я завороженно наблюдал за мэтрами, мимо меня прошел знаменитый актер – его портрет обошелся бы поклоннику в сумму не меньше двух тысяч пер.
– Какое общество…
Тристан слегка похлопал меня по спине в попытке привести в чувство.
– Так, спокойствие. Ты такой же гость, как и они. Хозяйка этого известного салона – госпожа Капир, супруга маркиза.
В воздухе разливалась нежная, лиричная музыка, ей аккомпанировал смех гостей. Едва уловимый аромат незнакомых благовоний окутал меня.
В этом мире блеска и роскоши я впервые увидел госпожу Капир, одну из самых красивых женщин, что мне доводилось встречать. Она выглядела чуть старше меня, каждое ее движение было наполнено грацией, а на лице сияла мягкая улыбка. Хозяйка дома славилась не только красотой и обаянием, но и острым умом, который невозможно было не заметить, общаясь с ней.