Через несколько минут все прибывшие, уже несколько успокоившись, расселись по машинам.
— Если они не слишком устали, — сказала Шейла доктору Лейберману, — то я думаю, что сейчас было бы неплохо немного покатать их по Лондону — показать город.
После того как Кельно закончил свои показания, выступил в качестве свидетеля известный анестезиолог доктор Гарольд Боланд, который подтвердил, что спинномозговое обезболивание — простой и проверенный метод. Опытный врач, он сотни раз делал такое обезболивание как с предварительным уколом морфия, так и без него.
Брендон О’Коннер задал ему всего лишь несколько вопросов:
— Значит, спинномозговая блокада при правильном примёнении представляет собой сравнительно простую процедуру?
— Да, в руках такого опытного врача, как сэр Адам.
— Но при том условии, — уточнил О’Коннер, — что на это полностью согласен пациент. А представьте себе, доктор Боланд, что пациент против его воли ограничен в движениях, что он кричит, бьется, кусается, пытаясь высвободиться. Не может ли при таких обстоятельствах спинномозговая блокада оказаться весьма болезненной?
— Мне никогда не приходилось делать операцию при таких обстоятельствах.
— Если, например, игла соскользнет в результате резких движений пациента?
— Тогда это может быть болезненно.
Начался парад свидетелей. Первый из них, старейшина польской общины в Лондоне граф Черны рассказал историю успешной борьбы сэра Адама против выдачи его Польше. За ним последовали бывший полковник Гайнов, который вел первоначальное расследование по делу Кельно в Италии, потом доктор Август Новак, работавший главным хирургом польского госпиталя в Танбридж-Уэллсе, потом три польских офицера, бывшие заключенные концлагеря «Ядвига» и члены националистического подполья, и еще четверо бывших заключенных, которых доктор Кельно спас в концлагере, проявив исключительное мастерство.
И этим свидетелям О’Коннер задавал лишь по нескольку вопросов.
— Вы еврей? — спрашивал он.
Ответом было неизменное «нет».
— Когда доктор Кельно удалял вам аппендикс, была ваша голова отгорожена простыней?
— Я ничего не помню. Меня усыпили.
— Это было не спинномозговое обезболивание?
— Нет, меня усыпили.
Из Бадли-Солтертона приехал Дж. Дж. Мак-Алистер. Он говорил с трудом, так как недавно перенес удар, но его рассказ о годах, проведенных Кельно в Сараваке, произвел большое впечатление, тем более что как бывший колониальный чиновник он прекрасно владел юридическим жаргоном.
Затем на свидетельскую трибуну был вызван еще один бывший заключенный.
— Сэр Роберт, для какой цели вызван этот ваш следующий свидетель? — спросил судья.
— Для той же самой цели, милорд.
— Насколько я понимаю, — сказал Гилрей, — вы хотите убедить присяжных, что доктор Кельно — добрый человек. Но никто не утверждает, что он не был добр — к определенной части пациентов.
— Я не хочу показаться чрезмерно настойчивым, милорд, но у меня есть еще два свидетеля, вызванных для этой же цели.
— Видите ли, — стоял на своем судья, — никто не отрицает, что доктор Кельно был внимателен и заботлив, когда это касалось поляков. Здесь утверждают, что с евреями деле обстояло совсем иначе.
— Милорд, должен сказать, что у меня есть свидетель, только что прибывший из-за границы, и я готов пойти на то, чтобы он был последним, если милорд закончит сегодняшнее заседание пораньше.
— Ну, я думаю, против этого присяжные вряд ли будут возражать.
Кейди, Шоукросс и их адвокаты выскочили в коридор и поспешили в совещательную комнату. Через минуту пришел Джозефсон с известием, которое потрясло всех: из Варшавы прибыл Константы Лотаки и готов дать показания в пользу доктора Кельно.
— Мы постараемся сделать все возможное, — сказал Баннистер.
9
Весть о том, что в Лондон прибыл Константы Лотаки, который будет давать показания в пользу Кельно, распространилась с быстротой лесного пожара. Для Кейди это был тяжелый удар.
— Я прошу пройти на трибуну нашего последнего свидетеля — доктора Константы Лотаки.
Помощник адвоката помог ему подняться на несколько ступенек, ведущих к трибуне, а поляк-переводчик встал рядом. Присяжные с особым интересом разглядывали новоприбывшего, а на местах для прессы пришлось поставить несколько лишних столов. Переводчика привели к присяге.