Дэвид Шоукросс приезжает из Лондона раз или два в неделю. Его жена Лоррейн неизменно привозит с собой пакет еды. Она как моя мама. Я знаю, что ей это обходится в драгоценные талоны продуктовой карточки, и пытаюсь убедить ее, что меня и без этого кормят, как короля.
Как я радуюсь запаху этой вонючей сигары! Шоукросс почти забросил свои издательские дела, он теперь работает в правительстве — разрабатывает программу книгообмена с русскими. Его рассказы о том, как ведут себя эти параноики из советского посольства, — просто умора.
Товарищи время от времени навещают меня, но для них это далековато. Эскадрилью „Орел“ передали из Королевского воздушного флота Великобритании в авиацию США. Так что я сейчас и не знаю, в какой армии служу. Впрочем, от моей службы теперь все равно мало пользы.
Проходит месяц. „Терпение“, — говорят мне. Господи, как я ненавижу это слово! Скоро они начнут пересадки кожи.
Потом кое-что произошло, и после этого дни перестали казаться такими долгими и мучительными. Ее зовут Саманта Линстед, ее отец — землевладелец, ему принадлежит старинное поместье неподалеку от Бата. Саманте двадцать лет, она добровольно пошла работать в Красный Крест. Сначала она только писала под мою диктовку письма и обтирала меня губкой, но потом мы стали подолгу разговаривать, и очень скоро она принесла мне свой патефон, кое-какие пластинки и радиоприемник. Она проводит у меня в палате почти целый день — кормит, держит мне сигарету и много читает вслух.
Может человек влюбиться в голос?
Я еще ни разу ее не видел. Она всегда приходит после моих утренних перевязок. Все, что я знаю, — это ее голос. Половину времени провожу, пытаясь представить себе, как она выглядит. Она утверждает, что совсем некрасива.
Примерно через неделю после ее появления я уже мог немного прогуливаться по территории госпиталя, если она вела меня под руку. А потом я стал ощущать ее прикосновения все чаще и чаще».
— Зажги-ка мне сигарету, Саманта, — попросил Эйб.
Саманта села рядом с кроватью, осторожно держа сигарету, чтобы он мог затягиваться. Когда он докурил, она погасила сигарету, просунула руку ему под пижаму и едва ощутимо погладила ему грудь кончиками пальцев.
— Саманта, я вот о чем подумал. Может быть, тебе лучше ко мне больше не приходить? — Она отдернула руку. — Мне не очень приятно, когда меня жалеют.
— Ты думаешь, я поэтому сюда прихожу?
— Когда день и ночь лежишь в темноте, что только не приходит в голову. Кое-что начинаешь воспринимать серьезнее, чем следует. Ты замечательный человек и не должна стать жертвой моих фантазий.
— Эйб, ты не понимаешь, как мне здесь с тобой хорошо. Может быть, когда мы увидим друг друга, я стану тебе безразлична, но пока я не хочу ничего менять. Ты от меня так просто не отделаешься.
Автомобиль Саманты въехал на аллею, которая вела к Линстед-Холлу — небольшому помещичьему домику двухсотлетней давности. Шины зашуршали по гравию, потом машина остановилась.
— Вот мама и папа. Познакомьтесь, это Эйб. Его не очень видно под всеми бинтами, но на фотографиях он ничего себе.
— Добро пожаловать в Линстед-Холл, — сказал Дональд Линстед.
— Простите, что я не снимаю перчаток, — отозвался Эйб, показывая свои перевязанные руки.
Осторожно ведя его под руку, Саманта прошла с ним через рощу, усадила на поляне, откуда открывался вид на дом, и стала рассказывать, что отсюда видно.
— Пахнет коровами, и лошадьми, и дымком, и какими-то цветами. Должно быть, тут очень красиво. Только я не знаю, что за цветы.
— Это вереск и розы, а дым — от горящего торфа.
«Ах, Эйб! — подумала она. — Я люблю тебя».
Во время своего третьего визита в Линстед-Холл Эйб сообщил его обитателям радостную новость: теперь ему будут на несколько часов в день снимать с глаз повязку.
Когда они пошли гулять, Саманта заметно нервничала. Когда человек ничего не видит, он все воспринимает острее. Ее голос звучал как-то иначе, в нем слышалось напряжение.
День был долгий, и Эйб устал. Из деревни пришел фельдшер, чтобы искупать его и переодеть. После этого он растянулся в постели, недовольно ворча: его раздражали повязки на руках. «Терпение!» Когда же он сможет сам побриться, высморкаться, почитать?
Когда он сможет увидеть Саманту?
Он услышал, как открылась и закрылась дверь, и понял, что это она.
— Надеюсь, я тебя не разбудила?
— Нет.
Скрипнула кровать — она села рядом с ним.