– Да что это с тобой? – спросила она, увидев мою растерянность. – Ты, видно, решила, что полиция напала на след?
Я коротенько передала ей содержимое отцовского письма.
– Давай съездим к нему, – сказала она, – завтра разработаем план.
Корнелии явно пришелся по душе мой заносчивый брат, она весело смеялась, слушая его остроты второй свежести, которые сама знала наизусть. У меня даже возникли сомнения: а не больше ли за всем этим скрывается, чем ее испробованный метод влюбить в себя мужчину, чтобы потом его заполучить? А вдруг он и в самом деле ей нравится?
Все, решительно все ополчилось сегодня против меня. Когда я внесла красную икру, которая очень благородно, будто золотая рыбка, возлежала на зеленоватом фарфоре, Детлеф спросил у меня, не китайское ли это блюдо.
– Может, и китайское, – ответила я.
Все как по команде стихли и уставились на блюдо.
– А откуда оно у нас? – спросил Карло.
– С блошиного рынка, – с полным присутствием духа сказала Кора, и снова возобновился общий разговор.
Детлеф самым бессовестным образом глядел на меня в упор.
– Мой дядя – охранник в музее, – многозначительно сказал он.
К сожалению, я не такая закаленная, как Кора. Я покраснела и спросила робким голосом:
– А в чем дело?
– Ты знаешь, в чем дело, я знаю, в чем дело, а про династию Сун поговорим в другой раз.
После этих слов он умял почти всю икру. Кора вынесла блюдо на кухню, ополоснула и поставила в мой платяной шкаф. Со своим безошибочным инстинктом она услышала самое важное, не переставая при этом умело кокетничать с Карло. Я просто восхищалась ею. Не будь здесь Коры, я, наверное, убежала бы к себе в комнату.
Наконец Кора внесла охлажденное шампанское, заставила моего брата открыть бутылку и протянула мне первый бокал. Я выпила, рыгнула, все засмеялись, и в полном отчаянии я тотчас выпила второй бокал.
Минут через десять на меня нашел разговорный стих, я даже собиралась запеть, но Карло меня притормозил. Когда гости начали собираться домой, потому что с минуты на минуту должна была прийти моя мать, Карло тоже встал, чтобы проводить Кору. Я почувствовала себя уязвленной, я твердо рассчитывала, что Кора останется у нас, и мы втроем убрали бы со стола. А теперь вся уборка досталась мне…
У дверей Детлеф сказал:
– До скорого.
Это прозвучало угрожающе.
А потом я осталась одна-одинешенька со своими страхами и грязной посудой.
Вернувшись домой, мать настежь распахнула окна, заподозрив меня в том, что это я так накурила. При этом она даже не заметила, что на ковре валяются икринки, а вся комната пропитана запахами воды для бритья и вина. Я сослалась на головную боль, уползла к себе. И хотя я ловила каждый звук, мне так и не удалось услышать, когда вернулся домой Карло.
В воскресенье, даже не позавтракав, я отправилась к Коре. Мать уже покатила на велосипеде в свою богадельню. Брат еще спал. В ярости я засыпала в его пакетик с какао две столовые ложки соли, потому что, едва проснувшись, он доставал из шкафа именно какао.
Кора была еще в ночной сорочке (бабушкино наследство, из тонкого полотна и старинных кружев) и пила крепкий кофе прямо в постели. Она приняла меня, как княгиня, за утренним туалетом. Родители ее собирались погулять и на выходе буквально вручили мне дверную ручку.
– Наша дочь еще в постели, – сказал господин профессор, – сурок, да и только.
Кора знала, что я непременно заведу речь о своем отце.
– Нам нужны деньги, – сказала она, – тогда сразу поедем к нему и разберемся во всем на месте.
Мне это показалось совершенно невероятным.
– Во-первых, я никуда не могу уехать, не сказав матери, а во-вторых, я не могу ограбить банк.
Кора хмыкнула:
– Ах, Майя, все это можно уладить. Вы куда собирались в этом году на каникулы?
На глаза мои навернулись слезы.
Вот уже много лет мы никуда не ездили, потому что не было денег. Когда мы с Карло еще были маленькими, нас порой возили в Бонн к брату матери. От нашего дедушки дядя Пауль унаследовал лавку писчебумажных товаров и превратил ее в процветающий магазин компьютеров. Без его регулярных переводов на одно жалованье матери мы вообще не могли бы прожить. Но туда я больше не хотела, все это выливалось в сплошное унижение. Кузина навевала на меня смертную скуку. Тетка пыталась всякий раз купить для меня что-нибудь практичное, такое, чего я совсем не желала носить.
Кора внимательно все выслушала.
– Ну и роскошно, – заключила она, – я, правда, должна на две недели уехать с родителями в Тоскану, но это перед самым началом занятий. А до того у нас еще куча времени. К счастью, у меня есть родня в Гамбурге. Думаю, мать не станет возражать, чтобы я пригласила тебя. А вообще-то оба они работают, и дядя, и тетя, так что им совершенно наплевать, где мы будем проводить свои дни, в музее или в постели.