Выбрать главу

— Мне достался пустой мир?

— Ну что ты. Тебе досталась тысяча миров.

— Чужих.

— Разных. Очень разных. Мне даже завидно, сколько всего ты теперь увидишь в первый раз.

— А ты?

— Что я?

— Я же должна быть с тобой.

— Ты теперь Проводник.

— Как и ты.

— Да, как и я. И наша дорога почти подошла к концу.

— Так ты знал? Знал! Знал с самого начала.

— Ну что ты. Никто ничего не знает с самого начала.

— Ты учил меня, зная, что будет дальше?

— Разве учил? Хотя, наверное, и учил тоже.

— Но зачем? Андрюшенька, зачем?

— Разве это не то, что ты хотела, Гостья?

— Я хотела быть с тобой.

— Ты была со мной.

— Была с тобой? Нет, я не была с тобой. Не была. Я только и делала, что ждала. Ждала, когда придет очередной чужой человек и уведет тебя. Ждала, когда ты вернешься и когда уйдешь опять. Когда ты выгуливал своих дурацких драконов, я ждала. И когда рисовал новых. Когда шатался по чужим жизням или тащил их в наш дом. Когда пялился в эти проклятые звезды. Я ждала. Ждала. Ждала.

— Ты умница. Ты очень правильно ждала.

— Правильно?

— Да. Именно так, как только и можно ждать судьбу — неистово и верно.

— И уже нельзя повернуть назад?

— Ты ведь все знаешь сама.

— Да, я помню. Никогда невозможно повернуть назад.

— Ага.

— И есть вещи сильнее наших желаний. Даже от моих.

— Даже от моих.

— Хорошо, Проводник. Тогда я готова.

— Мне бы хотелось попросить тебя еще об одной вещи.

— Конечно. Проси.

— Возьми драконов с собой. Поначалу они могут помочь тебе, и мне будет спокойнее.

— Спасибо тебе. Спасибо большое. А как ты? Или нарисуешь еще?

— Посмотрим. Может и нарисую. Все равно эти — твои.

— Спасибо, Андрей. Действительно спасибо. И жаль, что мне совсем нечего оставить тебе.

— Если я когда-нибудь захочу их проведать?..

— Просто приходи. Может быть, и у меня найдется судьба для тебя. И пойдем, наконец. Я и так слишком долго ждала.

XVIII Луна

Луна, как нетрудно догадаться — олицетворение под- (и бес-) сознательного, владычица иллюзий и прочий Двор Хаоса в наилучшем виде. Она озаряет "белые пятна" внутреннего пространства (многие предпочли бы оставить их невидимыми, ан нет, не получится).

Страхи (особенно те, что родом из детства) имеют в данном случае колоссальное значение. В зоне действия Восемнадцатого Аркана они обладают сокрушительной силой, грозя превратиться в настоящие фобии. И ведь превращаются.

Все прекрасные (и не очень) разновидности лжи, включая самообман — тут, как миленькие.

Восемнадцатый Аркан, кроме всего, сообщает о конфликте с реальностью. О ситуации, когда необходимость выживать в современном человеческом мире сама по себе — насилие. Не выжить страшно, а договориться, чтобы выжить — противно. Хоть и есть к таким переговорам великий дар. И вообще так называемые "житейские дела" должны бы легко удаваться — только скучно от них, противно и даже как-то унизительно такой ерундой заниматься.

Тут, кстати, очень помогают резкие перемены в жизни. Потому что завершать старый путь и начинать новый бывает вовсе не противно.

То есть, в определенных позициях при гадании Восемнадцатый Аркан настоятельно рекомендует перемены. Чем радикальнее — тем лучше.

Человек, чью личность описывает Восемнадцатый Аркан, может обаять и околдовать практически кого угодно. Особенно женщин (если человек, о котором идет речь, женщина, то все равно — особенно женщин).

У Восемнадцатого Аркана есть еще одно очень важное значение, о котором молчат все известные мне источники (и только некоторые мудрые люди иногда говорят вслух): входить чужими вратами. Грубо говоря, чтобы сделать то, что для тебя невозможно, превратись в того, для кого это возможно.

Оборотни всех стран, объединившись, воют на Восемнадцатый Аркан, как на свою милую-милую родину.

Александр Шуйский

Сказка о человеческом облике

На кладбище при Сен-Матиас-Кирхе хоронили только добрых католиков местного прихода, редкие похороны бывали торжественны и пышны, так что на свору при городском крематории Пес смотрел свысока. Потому что всякая собака должная иметь гордость, особенно, если больше иметь нечего.

Сторож прикармливал его, но в дом не пускал, выделил старое пальто и место возле аккуратных мусорных баков. Раз в три дня он приносил Псу мясных обрезков в позавчерашней газете, говорил «ну-ну» и уходил. В такие дни Пес предавался философии: пожирал обрезки, вылизывал газету, полдня разбирал по слогам заголовки, а после размышлял о превратностях судьбы. Когда обрезков не было, он бежал попрошайничать у туристов на площади перед Домским собором. Туристы кормили охотно, не переводились ни зимой, ни летом, за их счет жил богато и сыто весь город, не то что полубродячий пес с католического кладбища.

Ни подруги, ни приятелей у Пса не водилось. Пес не терял надежды втереться в доверие к сторожу, и любая другая собака могла стать ненужным конкурентом. Искоса, сквозь ограду смотрел Пес на холеных аристократов из соседних домов с палисадниками. Куда ему в такие хоромы — беспородному, с прокушенным ухом. Пес повторял себе, что до людей и знати ему нет никакого дела, но, дочитав старую газету, он ложился на пальто и мечтал о собственном камине и кухне. Благ домашней жизни вожделел он с такой силой, что во рту становилось сладко, а в желудке — горько, и на глаза наворачивались слезы, особенно зимой.

Но кухни принадлежали людям. Сколько ни бегал Пес по городу, ни совал нос в открытые двери, он не нашел ни одной бесхозной. Здесь, несомненно, скрывалась какая-то магия: стоило человеку покинуть дом, кухня и камин исчезали, а на их месте возникали холодные камни и паутина. Лежа на черном пальто, Пес часто размышлял, как хорошо было бы заполучить своего человека. Тогда, глядишь, и кухня появится. Но даже кладбищенского сторожа не прельщало соседство рыжего блохастого оборванца. А вот был бы он сторожем сам, непременно поселил бы себя на своей кухне.

Пережив зиму, Пес начинал внимательнее проглядывать газеты из-под обрезков. В конце февраля, перед Великим Постом, в городе устраивался карнавал, на нем можно было запастись жирком до самой Пасхи. Читал он медленно, понимал далеко не все, и потому загадочную фразу "добрым католикам на карнавале следует быть воздержаннее в употреблении крепких напитков, поскольку пьяный впадает в скотство и теряет человеческий облик" Пес прочел дважды, ничего не понял, а когда перечел в третий раз, страшно разволновался.

Вот оно что! Человеческий облик! Оказывается, его можно потерять, особенно спьяну, ну и дела. Ах, как кстати ему пришлась бы такая потеря. Кто его знает, как он выглядит, этот облик, может, что-то вроде одежды, что-то небольшое, что может выпасть из кармана? Ничего, он распознает, когда увидит, нужно только внимательно следить в толпе и хватать, пока облик еще теплый и мягкий, а там уж выбирать себе сладкую кухню.

Следить, конечно же, нужно было у пивных и на Домской площади. Весь первый день праздника Пес вился у людей под ногами, не забывал хватать жирные куски, но глотал, не жуя — был очень занят. Он быстро выяснил, что на туристов рассчитывать не стоит, они и пили-то всего ничего, больше галдели. Горожане пили много, но как-то не слишком пьянели. Смеялись, болтали, переходили от одной пивной к другой, подкармливали Пса и прочих городских собак, и расставаться с человеческим обликом не спешили.

Пес почти отчаялся, когда на узкой улочке увидел толпу школяров, явно близких к потере. Они горланили песни, стучали в окна первых этажей и раскидывали по улице пивные бутылки. Пес изготовился к прыжку. Но, дойдя до перекрестка, школяры стихли и повернули обратно, собирая по пути разбросанное. Пес даже тявкнул на них с досады и вернулся на площадь.