Ее голос задрожал.
— Сколько экспрессии. Ну, хочешь, я тебя возьму помощником капитана на “Тикки”? Мирель выразительно показала взглядом на открытую дверь в рубку, где Эстебан, затягиваясь сигаретой, что-то обсуждал с рулевым.
— Ничего, что суровая реальность против? “Тикки” уже нет. Я знаю испанский. Эта сволочь приказала Мигелю отвести ее подальше в океан, и затопить.
— Знаю.
Представляю себе, как этот Мигель случайно наступает на хвост дрыхнущему Флейтисту!
Я начал насвистывать.
Мирель удивилась, потом выражение ее лица резко изменилось. Она узнала “Лореляй”, и на этот раз, видимо, что-то почувствовала.
Через час пулеметчик прервал свой разговор с приятелем, и заорал что-то, показывая на небо. Эстебан вылез из рубки, и задрал голову. Локхид Р-38 “Лайтнинг” сбросил высоту, и пронесся над нами метрах в ста, покачивая крыльями. Потом забрался выше, встал на крыло, и развернулся на юг. Эстебан, нахмурившись, проводил его взглядом.
— Кто это? — спросила меня Мирель на ухо, — Мы его видели вчера, да?
— Это Антуан, — ответил я, — Познакомлю потом. Мы уже близко.
— Проясняется! — крикнули с борта.
— Что за черт, — сказал пулеметчик в гавайке, — Я думал, уже вечер. Почему солнце так высоко?
Далеко впереди тучи расходились, выпуская солнечные лучи. Океан зарябил отблесками. Мирель прищурилась. Ветер усилился, унося слова назад. Пахнуло свежестью.
— Эстебан? — позвал я. Тот повернулся ко мне.
— Похоже, мы приближаемся.
— Чушь. Это невозможно. Мы прошли чуть больше ста километров. Я этот район знаю.
Я пожал плечами:
— Тогда впереди — твоя первая галлюцинация, компадре.
Он резко развернулся, уставившись вперед по нашему курсу. Потом схватил бинокль, и залез повыше:
— Madre de dias! Франсис, что выдает GPS?!
Ему пришлось повторить свой вопрос, наклонившись ко входу в рубку. Я увидел, как рулевой пожал плечами. Эстебан озадаченно склонился над прибором, потом с подозрением посмотрел на меня.
Через некоторое время остров был совсем рядом. Увидев знакомые очертания, Мирель подошла к борту. Сбавив обороты, Франсис провел катер к лагуне. Потом вообще выключил мотор. Катер заскользил по воде по инерции, совсем тихо.
— Полюбуйся, — предложил я.
Сначала Эстебан меня не понял. Первым догадался пулеметчик. Он уставился вниз, и тут же уронил в воду свою сигарету: она выпала у него изо рта. Все остальные, кроме Франсиса в рубке, тут же последовали его примеру.
— Обалдеть, — сказал кто-то после созерцательной паузы, — Акваланг бы сюда.
— Представляю, что там на дне.
— Доставайте маяк, — приказал Эстебан, оторвавшись от подводного зрелища, — Франсис, подведи нас ближе к берегу.
Двое criados нашего бандита достали небольшой буй, и небрежно бросили его в воду. Эстебан обругал их. Катер замер в метрах в тридцати от берега, — глубина менялась довольно круто.
— Мирель, ты идешь с нами. Покажешь, где нашла статуэтку. Франсис, остаешься тут. Все остальные — со мной.
Он подтолкнул ее к воде. Она обернулась, посмотрела на меня, коротко, еле заметно кивнула, и прыгнула за борт. За ней спустились все остальные, и поплыли, стараясь не намочить автоматы.
Эстебан проводил взглядом свою команду, потом уставился на меня.
— Adios, senor Roo. Обычно все так и происходит. Франсис, только дождись, пока мы зайдем в глубь острова.
С этими словами он нырнул в воду, и несколькими мощными движениями преодолел расстояние до берега.
Я провожал их взглядом, пока за последний из них не исчез за склоном, покрытым зарослями.
Франсис вышел из рубки с “береттой” в руках.
— Можешь покурить, — сказал он флегматично, — Пусть подальше отойдут. А…наручники.
— Все равно спасибо, — отозвался я. — Более гуманных палачей я не встречал.
— Не вздумай прыгать на меня, — сказал он. — Все. Лучше развернись. Я знаю, куда стрелять, чтобы ты ничего не почувствовал.
Я посмотрел на выход из лагуны. И невольно заулыбался. Мой визави с пистолетом тоже бросил туда взгляд, потом резко повернул голову:
— Это что за хрень?!
Он здорово ошибся в определении. В лагуну тихо вплывала моя “Тикки”.
Потянув руки в стороны, я ощутил, как наручники распались на хлопья ржавчины. Франсис опомнился, и нажал было на курок.
— Нет уж, — я отобрал у него оружие раньше, чем он успел выстрелить. — У меня тут свои привилегии.
От удара в поддых он сложился пополам.
— В частности, стрелять в меня нельзя.
Оставив Франсиса отдыхать на палубе, я дождался, пока “Тикки” подплывет вплотную к катеру, и перебрался на свою яхту. Флейтист невинно сидел на носу и делал вид, что ни в чем не виноват.
— Задал храпака, да? Тоже мне, друг называется. Едва не влипли.
Я достал из каюты флейту, и заиграл так громко, как мог. Как в старые добрые времена.
У Флейтиста проснулась совесть, и он даже потащился было за своими инструментами, но я взглядом дал ему понять, что и сам справлюсь.
Звуки наполнили воздух над океаном, песок и пальмы, вплелись в солнечные лучи, и, наконец, окутали весь остров. Минуту спустя на берегу появился Эстебан. Музыка тащила его к нам. За ним шла вся остальная компания. Вид у них был что надо: сомнамбулы, да и только. Они вошли в воду, и двинулись дальше.
Потом на берег выбежала Мирель.
Я помахал ей рукой, перестав играть.
Она даже не посмотрела на la procesiуn, с брызгами вбежала в прибой, и через несколько секунд я помог ей залезть на борт. И тут же промок, но жаловаться на это вовсе не стал.
Флейтист, тактично отвернувшись, начал выводить “Тикки” в океан.
Над нами заложил вираж самолет Сент-Экса: он звал нас пить чай.
Есть, знаете, один островок, где всегда пять часов. И компания подходящая. Хотя Флейтиста постоянно норовят засунуть в чайник.
— Скажи, — попросила Мирель некоторое время спустя, — Это все — настоящее?
— Абсолютно, — сказал я.
Вот, собственно, и все. Так на “Тикки” появилась Мирель. Я обычно заманиваю к нам самых лучших людей. Их мечты открывают новые острова. А это вообще был особый случай. И она нашла такой город! Когда-нибудь потом мы подарим его всему миру, но — потом.
Насмерть перепуганного Эстебана и его людей пришлось выбросить прямо перед патрулем территориальных вод одного государства, где их давно ждали. Занимался этим проштрафившийся Флейтист.
При этом он ворчал, что именно за эти штучки меня так не любят в Гаммельне.
Принцесса Дисков
Она сулит обретение сокровища. Внутреннего сокровища в себе, или настоящего пиратского клада на необитаемом острове — это уж как карта ляжет.
Правда, в плохом окружении Принцесса Дисков идет на попятную, сообщает, что сокровища нет и не будет. По крайней мере, не в том месте, где вы сейчас копаете.
Встречу с настоящей живой девушкой эта карта сулит довольно редко. Обычно она обещает не человека (скажем так, совсем не обязательно человека), а шанс. Какой именно — зависит от контекста.
Н. Крайнер
Сундук
Так, скажешь ты, не бывает совсем. Такие ситуации в наших краях уже лет сто не гостили. И ладно бы чудеса, к чудесам мы привыкли, от них у нас разве только температура поднимется на градус, а больше ничего. Кроме тех, конечно, с кем эти чудеса случаются. Но это не та история.
Тут настоящий клад, чуть ли не пиратский, стародавний, и, наверняка, там целая куча всего интересного. Например, мешочек с многозначительными закатами. Взамен наших — прекрасных, но бессмысленных. Или пригоршня интересных комплиментов. А то надоело слышать, какая я прекрасная, умная и красивая, и неясно, что делаю при муже дураке. А рассказывать каждому встречному поперечному, что у меня, помимо мужа, любовь безнадежная, и никакой ум с красотой тут не поможет — так язык устанет, да и незачем им, поперечным, это знать.