ВСЕМИРНЫЙ СЛЕДОПЫТ
1928 № 06
ЖУРНАЛ ПЕЧАТАЕТСЯ
В ТИПОГРАФИИ «КРАСНЫЙ ПРОЛЕТАРИЙ»
МОСКВА, ПИМЕНОВСКАЯ, 16
□ ГЛАВЛИТ № А—13968. ТИРАЖ 125.000
СОДЕРЖАНИЕ:
Клюква прокаженных. Рассказ Николая Ловцова. — На слом! Историко-революционная повесть М. Зуева-Ордынца (продолжение). — Когда Земля вскрикнула. Новый научно-фантастический рассказ А. Конан-Дойля (окончание). — Дун-скиталец. Краеведческий рассказ А. Романовского. — На китовых пастбищах. Промысловый рассказ М. Петрова-Грумант. — Как это было. Дорожные и охотничьи знаки вогулов. Очерк В. Чернецова. — Обо всем и отовсюду. — Шахматная доска Следопыта. — Наш ответ Чемберлену. — Галлерея народов СССР: Енисейцы. Айны. Очерки к табл. на посл. стр. обл.
Вниманию подписчиков!
1. Всем подписчикам «Следопыта» по II абонементу выписаны две экспедиционных карточки: одна — на книги Дж, Лондона, а вторая — на «Следопыт» с остальными приложениями. Эти карточки должны находиться в местком почтовом отделении.
2. При наличии карточки— все справки подписчику о доставке должно давать это почтовое отделение (в адрес которого Изд-во направляет журнал). Почтовое отделение обязано полностью удовлетворять подписчика по карточке, и уже само требует от Изд-ва досылки, в случае нехватки журнала или приложения.
Поэтому обращайтесь в Изд-во с жалобой лишь тогда, когда карточки вовсе нет, или когда почта отказывается выдать очередной экземпляр помеченного в карточке издания (журнала или приложения).
3. По техническим причинам, на карточках многих годовых подписчиков в рассрочку обозначен срок подписки условно 3 мес. Высылка очередного взноса влечет автоматически продление подписки. При неуплате в марте-апреле очередного взноса, высылка издания с апрельских, номеров приостанавливается.
4. Приложения к «Следопыту» рассылаются по мере их выхода из печати (отдельно от журнала). В силу ряда причин, редакция лишена возможности помещать в журнале (как это просят многие подписчики) сведения о сроках рассылки изданий «Следопыта». О выходе в свет и рассылке журнала и приложений объявляется в очередных воскресных номерах газеты «Известия ЦИК и ВЦНК СССР».
БЕРЕГИТЕ СВОЕ И ЧУЖОЕ ВРЕМЯ! Все письма в контору пишите возможно более кратно и ясно, избегая ненужных подробностей. Это значительно облегчит работу конторы и ускорит рассмотрение заявлений, жалоб и т. п.
При высылке очередного взноса подписной платы не забудьте обязательно указать на отрезном купоне перевода: «ДОПЛАТА на «Всемирный Следопыт». В случае отсутствия этого указания, Контора может принять ваш взнос, как новую подписку, и выслать Вам вторично первые номера журнала.
Не откладывайте на последние дни возобновления подписки. Высылайте очередной взнос подписной платы заблаговременно.
Для ускорения ответа на ваше письмо в Изд-во — каждый вопрос (о высылке журналов, о книгах и по редакционным вопросам) пишите на ОТДЕЛЬНОМ листке.
При высылке денег обязательно указывайте их назначение на отрезном купоне перевода. О перемене адреса извещайте Контору по возможности заблаговременно. В случае невозможности этого, перед отъездом сообщите о перемене местожительства в свое почтовое отделение и одновременно напишите в Контору Журнала, указав подробно свой прежний и новый адрес и приложив к письму на 20 коп. почтовых марок (за перемену адреса).
Адрес редакции и конторы «Следопыта»: Москва, центр, Ильинка, 15. Телефон редакции: 4-82-72. Телефон конторы: 3-82–20.
Прием в редакции: понедельник, среда, пятница — с 3 ч. до 5 ч.
Рукописи размером менее ½ печатного листа не возвращаются. Рукописи размером более ½ печатного листа возвращаются лишь при условии присылки марок на пересылку.
Рукописи должны быть четко переписаны на одной стороне листа, по возможности — на пишущей машинке.
Вступать в переписку по поводу отклоненных рукописей редакция не имеет возможности.
КЛЮКВА ПРОКАЖЕННЫХ
Рассказ Николая Ловцова
Тяжелые и темные тучи висели над тайгой. Они то собирались в кучу, то расходились, то все по одиночке неслись к устью Амура, к Татарскому проливу, имея общее направление — на остров Сахалин.
Воздух был сгущен сыростью. Пахло землей. Листья березы, ольхи, осины, кустов жимолости, таволги, голубицы опускались к земле, были влажны и скользки. Хвойные деревья — кедр, сосна и ель, окунувшись в сырость воздуха, теряли на своей хвое свежесть и блеск ясных дней. Серые стены и крыши изб, срубленные большею частью из лиственницы, казалось, совсем приняли окраску земли, и, в то время как в солнечные дни их легко можно было видеть с Амура, теперь сливались с общим мутным фоном и были совсем незаметны.
Редкие человеческие фигуры осторожно выходили из серых жилищ и без слов, как будто не замечая друг друга, расходились в разные стороны.
Одни шли к Амуру. Предварительно оглядевшись кругом, они воровски забирались в лодку и выплывали на реку, чтобы закинуть разок-другой сеть, вытащить ее полной серебряной кеты и затем так же быстро скрыться на берегу.
Другие бродили около кочек и кустов таволги, жимолости, голубицы — это были женщины и дети. С маленькими, плетеными из березовой коры корзинками, они собирали редкую осеннюю ягоду, поминутно кидая взоры на клюквенную поросль, частую и урожайную, но недоступную: брать ее можно было только после первых заморозков.
Наконец, третьи — пожилые мужчины — пробирались через заросли березняка и ольхи к красному лесу и там осторожно, стараясь не производить шума, ставили силки и другие снасти, приноровленные для лисицы или зайца.
Движения всех этих людей были медленны и вялы, глаза не зажигались блеском, лица — сухие и дряблые, одежда— рваная и неряшливая. Ходили они прямо, размеряя каждый свой шаг. Когда на пути попадалась кочка, поваленное дерево или когда они садились в лодку, то не вскакивали одним махом, а осторожно заносили на необходимое место ногу.
Удивительнее всего было то, что люди эти никогда не отходили далеко от своего поселка: на реке — далее фарватера их лодки не заплывали, на берегу, в тайге — далее известной черты, мысленной границы, которая одинаково была известна всем людям поселка, всем тридцати двум избам. Вместе с ними она была также известна и другим людям, жившим вне этого поселка. Эти другие люди были совсем иными. Их движения, лица были нормальны, естественны, но, однако, они тоже, дойдя до мысленной границы поселка, останавливались, молча поворачивали и спешили обратно.
За время существования поселка не было случая, чтобы жители его или другие люди переступали запретную границу.
Даже знаменитый на северном Амуре анархист Тряпицын[1]), дойдя до этой, не отмеченной ничем, границы, повернул прочь. Японцы, которые, за время своей интервенции на Дальнем Востоке побывали, кажется, во всех его углах, и те не рискнули переступить запретную черту.
1
В 1918 году г. Николаевск-на-Амуре был захвачен анархистом Тряпицыным, у которого начальником штаба была известная Нина Лебедева. Тряпицын, захватив город, потребовал от жителей вступления в его отряд. За отказ часть города была им сожжена.