Зоопарковские зайцы оказались, как зайцы, и не могли удивить таких искушенных охотников, как мы.
— Подумаешь, невидаль!.. Русака показывают! Мы почище этих на горбах своих таскали, — проворчал Семен Семеныч. Толкаться по саду с экскурсией показалось нам скучноватым, и мы отправились самостоятельно.
Мы шли среди зверей и удивлялись на каждом шагу: волки, медведи, зобастые пеликаны — все было настоящее, живое, разумное — и «только не говорило»… Впрочем, одно из этих животных говорило… Оно говорило на чистом русском языке. Это был большой зеленый попугай.
Проходя мимо его клетки, Семен Семеныч спросил:
— А это что за птица?
Неожиданно для нас птица отрекомендовалась сама:
— Попочка… Милый попочка, — сказала она, приветливо кивнув нам головой.
Семен Семеныч в удивлении отступил на шаг и недоумевающе оглянулся на меня.
— Слыхали? — спросил он меня.
— Слышал. Ну, и что же тут удивительного? Разве вы не знали, что попугаи говорят?
— Хотя читал про это самое у Робинзон Крузе, но, простите за откровенность, не доверял. Теперь вижу, что Робинзон Крузе прав.
Семен Семеныч смело вступил с попугаем в разговор.
— Эй, крылатая тварь! — обратился к попугаю мой друг. — Хотя ты и насекомая, а все-таки маленько соображаешь. Скажи мне, кто я такой?
— Дурак! — крикнула птица.
— Прошу не выражаться! От такого же слышу!.. А кто из нас дурей — еще неизвестно… — возмутился мой друг.
Мы тронулись дальше и неожиданно очутились против клетки со львом.
Много слыхал Семен Семеныч про этого царя зверей, но видеть его ему еще не приходилось. Долго простояли мы здесь с моим другом. Железная решотка отделяла двух львов, одного от другого. Один из них был натуральный. Другой был — Семен Семеныч! Один обладал желто-бурым покровом, другой — зелено-клетчатым. На голове одного была грива. На голове другого — «здрасте-прощайте»… И все-таки — оба были львами, оба были грозою животных. В строгом молчании смотрели они теперь друг другу в глаза и многое переживали…
Эта молчаливая картина надолго врезалась мне в память: Семен Семеныч и лев, смотрящие друг на друга!
Кенгуру был также удостоен нашего внимания. Про это животное Семен Семеныч даже и не слыхал. Когда же он узнал, что у кенгуру есть на груди карман для ношения собственных детей, он многозначительно заметил:
— Специальный зверь.
Мы проходили мимо огороженной лужайки. За изгородью стояло большое мохнатое животное. Оно необыкновенно гордо и презрительно посматривало на нас, высоко задрав длинную шею. Животное что-то жевало.
«Лама — дразнить воспрещается» — прочли мы на вывеске.
— У-у, гордая, — заметил Семен Семеныч, разглядывая ламу. — А впрочем, зверь как зверь…
Интересу в нем нет.
Жуй, дура, себе на здоровье, — обратился он к животному.
Не знаю, все ли ламы понимают человеческую речь. Во всяком случае эта лама прекрасно поняла, что ее обозвали дурой, и гордячка сочла себя оскорбленной. Она ответила Семен Семенычу метким плевком в нос.
Семен Семеныч остолбенел.
— Ах ты, подлюга!.. Шпана несчастная! — вскрикнул он, вытирая лицо.
— Тьфу! — повторила лама и украсила новым плевком клетчатую жилетку моего друга.
— Ах, ты, чортова плевательница! — вскипел Семен Семеныч.
Мой друг рассердился не на шутку, и я поспешил успокоить его.
— Бросьте, Семен Семеныч! Идемте отсюда. Охота вам связываться со всякой скотиной…
Тут попало от ламы и мне, потому что слово «скотина» тоже, повидимому, не понравилось несносной гордячке.
Нам пришлось отступать. Семен Семеныч был оплеван и долго еще ворчал.
— Зазнались звери… Давеча крылатая тварь обругала ни с того ни с сего, а сейчас заплевала с головы до ног ламиха… Больно гордые стали — им и слова сказать нельзя! Разве это дело: чуть что — сейчас уж и плеваться… Ну, разве для того я новый пиджак Свинолупову заказал, чтобы его оплевывали всякие коротконогие твари!
В это время с нами поравнялся служащий зоопарка. Он слышал жалобы моего друга и с улыбкой обратился к нему:
— Вас заплевала лама? Ну, поздравляю вас, гражданин! Теперь от вас целую неделю будет вонять.
— Владим Сергев, а ну, понюхайте, идет ли от меня дух?
— И еще какой! — ответил я другу, понюхав его фасонистый костюм.
— Хорошо бы помыться где-нибудь, Владим Сергев… В пруду, что ли, искупаться…
— Удобно ли это будет, Семен Семеныч? Все-таки мы в столице… Как же теперь быть-то?
Мы входили в помещение террариума. Тут были выставлены напоказ всякие змеи, лягушки и черепахи.
Одна из черепах была странного вида. Это был редкий экземпляр, водящийся в озере Канка и доставленный сюда из Уссурийского края.
Черепаха походила на большую и плоскую раковину.
Она неподвижно лежала на дне большого аквариума, наполненного водой.
Семен Семеныч оглянулся по сторонам. Народу здесь было мало. Семен Семеныч мгновенно снял шляпу, стал на колени и, не задумываясь, окунул голову в аквариум, дабы отмыть вонючий плевок ламы. В то же мгновение из-под черепашьего панцыря высунулась маленькая головка на необыкновенно длинной шее. Со стороны мне хорошо было видно, как длинная шея черепахи быстро потянулась к лицу моего друга. Не успел я предупредить Семен Семеныча, как он разом отпрыгнул от аквариума и застонал. С физиономии его струилась вода, нижняя губа вздулась, на ней показалась капля крови. Семен Семеныч отфыркивался.
— У-у, паразит несознательный… Холера уссурийская! — стонал мой друг, прикрывая ладонью пострадавшую губу.
— Семен Семеныч, быть может, эта черепаха ядовитая? — с тревогой спросил я его.
— Да уж чего ядовитее… Не понимаю, к чему эту мерзость народу показывают…
Мы поспешили покинуть террариум с его несимпатичными обитателями.
Отправились мы искать по саду бегемота. Нам указали на большое здание, стоявшее на горе. У входа была очередь.
Мы заняли очередь и на всякий случай осведомились, здесь ли живет бегемот. Оказалось, что бегемот действительно тут проживает, а потому мы смело двинулись вперед. В просторном здании скопилось множество людей обоего пола, всех возрастов и профессий.
Все лезли и напирали к одной стороне, становясь на цыпочки и засматривая друг другу через головы. Мы энергично протискались вперед и заняли место в первом ряду над бассейном. Бегемота не было. У наших ног волновалась вода, ходили страшные волны, и в публике говорили, что эти волны исходят от бегемота.
Мы простояли несколько минут и, наконец, увидели какой-то совсем маленький и розовенький предмет, который появился над поверхностью воды.
— Гляди, гляди, показался! Вот он, самый бегемот!
Не таким представлялся он нам. Мы ожидали увидеть нечто громадное и неуклюжее, а тут нам показывали маленький розовенький бугорочек.
Все же мы догадались, что туловище бегемота было под водой, но никак не могли определить, какую же часть тела он теперь показывал. Я был склонен думать, что появившийся бугорочек представляет собой переднюю часть тела животного. Семен Семеныч думал как раз обратное.
— Это перёд, — утверждал я.
— Не перёд, а наоборот, — утверждал Семеныч.