Самая лучшая по климатическим условиям часть Французской Гвианы, безусловно, Острова Спасения. Здесь нет болот, а следовательно и москитов — разносителей болотной лихорадки; ветер, постоянно проносящийся над островами, очищает воздух. Но, с другой стороны, благодаря недостаточности питания, здесь сильно развита цынга, а в воде находили не раз брюшно-тифозные бактерии. А самое худшее это то, что нет никакой надежды сбежать с этих скалистых островов. Сильные волны очень затрудняют причаливание и отчаливание; к тому же, благодаря обычаю выбрасывать тела умерших каторжан прямо в море, у берегов островов вечно плавает огромное количество акул. Акулы — добровольные и очень бдительные помощники надзирателей. Их польза в этом смысле так очевидна, что признается даже тюремными властями, поэтому акулам всячески покровительствуют. Но, несмотря на бдительность сторожей на суше и стаи их голодных морских союзников, побеги все же изредка совершаются и здесь. Об одном из таких побегов я и расскажу сейчас.
XV. Страшные часовые
По одну сторону пролива — рай, по другую — ад. А между раем и адом… Но об этом после.
Терри Креджин прикурнул на песке у края воды, куда течением пригнало пучки бурых морских водорослей. Одна его рука теребила нижнюю губу, оттягивая ее вниз от стиснутых зубов, другая непрерывно зарывалась в усеянный ракушками песок. Его глаза, темные и измученные, смотрели, не отрываясь, в сторону материка…
Барт Паско, сидя прямо, мешковатый и грузный, большей частью только наблюдал за лицом Терри. Собственное его лицо, одутловатое и с неопределенными чертами, выражало очень мало; многие думали, вследствие этого, что ему и вообще нечего выражать.
Его глаза были тупо-сокрушенно устремлены на лицо младшего товарища «Все это моя вина» — эта мысль гвоздем засела в его медленно работающем мозгу. Через него молодой Терри присоединился к шайке разбойников и был арестован через полгода после того, как он, Паско, начал отбывать свой срок заключения. Через него Катлина, молодая жена Терри, заболела с горя. Через него она, повидимому, умрет…
Все это чувствовал Барт, хотя и не мог найти слов, чтобы высказать. Он хмуро поднял глаза, когда Терри с подавленным стоном вскочил на ноги.
— Я убегу. Я пойду на всякий риск, только бы увидеться с Катлиной, — взволнованно проговорил юноша.
— Не дури! — Паско сказал это строго и решительно и тоже поднялся на ноги.
— Какая ей польза, если тебя убьют?
— Но, она будет не так одинока, если мы умрем вместе.
Жутко прозвучал его хриплый смех в тихом знойном воздухе Острова Спасения. Белокрылая морская птица эхом отозвалась на него, спустившись неподалеку от них.
Терри подошел к самой воде, где длинные ленивые волны могли лизать его ноги.
— Всею четверть мили до того берега, — пробормотал он. — Надзиратели, вероятно, не всегда следят. Я без труда могу переплыть. А там я спасен.
Раньше чем Барт успел ответить, к ним подошел надзиратель с винтовкой под мышкой.
— Эй, вы, марш в камеры. Время. Довольно вы прохлаждались тут, — грубо крикнул он.
Оба ссыльных хмуро повиновались и зашагали впереди него к выбеленным зданиям, которые виднелись за грядой песчаных холмов. Тюрьма, длинная, низкая, окруженная стеной, была единственным строением на всем пространстве островка Лушура — пространстве в одну квадратную милю.
Ряды песчаных холмов, имевших «небритый» вид благодаря покрывавшему их сероватому кустарнику, да группа синевато-зеленых экалиптов представляли собою единственные природные красоты этого островка.
С юга, востока и запада — море, синее и безбрежное. С севера — материк, отделенный от острова только узкой полоской воды. На нем тоже, сначала гряды песчаных холмов, но дальше, вглубь, лесная чаща и — свобода…
И все же только один заключенный за все время существования тюрьмы пытался бежать с острова этим путем, через пролив, и историю его неудачи никто не слышал из его собственных уст…
В то время, как Терри и Барт хмуро направлялись к открытым воротам тюремного двора, двое надзирателей, неся за ручки тяжелую с виду корзину, взошли на деревянные мостки, которые шли от берега в воду.
Дойдя до концов мостков, они с облегченным кряканьем опустили свою ношу и принялись опоражнивать корзину. С деловитой быстротой вынимали они из нее ее неаппетитное содержимое — мясные отбросы.
Один из надзирателей с размаху бросил часть их в воду. В тот же миг черный треугольный плавник прорезал рябь, потом блеснуло что-то белое, и выброшенный кусок мяса исчез… Минуту спустя вся вода кругом мостков уже кишела какими-то существами, явившимися неведомо откуда на угощение, которое надзиратели бросали им с мостков. Их было штук двадцать, и они свирепо толкались и вырывали друг у друга добычу.
Наконец, последний кусок мяса выпал из корзины на мостки, и надзиратель ногой швырнул его в воду. В тот же миг из воды показалось что-то белое и мелькнула на мгновенье огромная пасть.
Надзиратели вернулись на берег со своей пустой корзиной. Дело было кончено на сутки. Страшные часовые получили свою ежедневную порцию — плату, удерживавшую их на службе в качестве сторожей для предупреждения побегов ссыльных.
Для Терри это зрелище было ново. Полуобернувшись, он стоял и смотрел на это, как завороженный. Барт тихо шепнул:
— Разве я не говорил, что о побеге нечего и думать.
Надзиратель стоял немного поодаль и с хмурой усмешкой вертел в руке винтовку. Он не мешал арестантам смотреть, сколько угодно. Это для них был хороший наглядный урок…
И все же, несмотря на это зрелище, и несмотря на предостережение Барта, Терри продолжал думать о побеге, только о нем и думал в продолжение бесконечных часов этой душной ночи. Он сидел на краю своей деревянной койки, кровь стучала в висках, и он думал — думал…
Бледный и осунувшийся, исполнял Терри свою работу на следующий день, смотря на товарищей глазами человека, которого растягивают на дыбе.
Барт наблюдал за ним, и что-то в роде жалости, полной сознания собственной вины, появилось на его тупом, обычно таком невыразительном лице и в его мутных голубых глазах. Но он знал, что ничем не может помочь. Его медленно работающий мозг не мог придумать никакого пригодного плана.
XVI. Плавающая мумия
Настал час, когда ссыльным позволяли свободно разгуливать по острову, почти без присмотра. Терри шагал по песку, словно раз’яренная пантера, неотступно устремив взор на противоположный берег, от которого его отделял только узкий пролив. Барт шагал рядом с ним, с выражением в глазах, которое напоминало выражение глаз собаки, сознающей свое бессилье.
Был ясный день, весь белый и голубой, полный шлица и ветра. Вчерашняя чуть заметная рябь на воде превратилась в небольшие волны, которые с неумолчным говором набегали на песок, с широкими каймами пены.