Чтобы обиды задели Томпсона, это, по правде говоря, было очень сомнительно. Кожа его, вообще нормальная, являлась броней для такого рода уколов.
Но он считал прискорбным эффект этой выходки в момент, когда примирение становилось первой из его потребностей. Лучше было бы, чтобы водворилось спокойствие. Тогда бы он опять взялся за свою примирительную работу и нескольких хороших обедов было бы достаточно, чтобы вернуть расположение своих клиентов.
Однако он плохо знал своего врага. Сондерс последовал за ним на спардек, куда он удалился, а за Сондерсом все пассажиры, без исключения, одни – раздраженные, другие – лишь заинтересованные спором, как, например, Рожер и американки: но все одобряли если не форму, то самую критику Сондерса.
– Да, сударь, – продолжал последний, припирая в угол несчастного администратора и поднося к его носу свою памятную книжку, – мы отыщем их в Лондоне, ваши обязательства, и суд по достоинству оценит ваши превосходные шутки. Я подведу свой итог. Я докажу, что вы принудили меня вашей скаредностью истратить из собственного кармана, сверх платы за место, в общем сумму в двадцать семь фунтов стерлингов девять шиллингов и пять пенсов, которые должны бы оставаться там. Я расскажу судьям о том, как тонула миссис Линдсей, про обвал на острове Святого Михаила, про завтрак в Орте, про ревматизм сэра Хамильтона, про поясничную ломоту мистера Блокхеда…
– Позвольте! Позвольте! – слабо прервал Блокхед.
– И про грязные гостиницы, – продолжал Сондерс, – и про все наши экскурсии и прогулки, так хорошо организованные; не забуду и последней – восхождения на Тенерифский пик, откуда большинство ваших пассажиров вернулись больными и откуда самые настойчивые принесли лишь блох!
– Браво! Браво! – кричали слушатели, задыхаясь от сдерживаемого смеха.
– И все это я сделаю, сударь! – продолжал Сондерс, горячась все более и более. – Пока же скажу вам напрямик: нас обокрали, сударь, вот и все!
Сцена принимала решительно скверный оборот. Против дерзости своего противника, против употребленных им слов Томпсон, понятно, должен был протестовать.
– Право же, сударь, – сказал он, – это несносно. Так как вы говорите, что должны обратиться к суду, то благоволите подождать, пока он не выскажется, и избавьте меня от сцен вроде настоящей. С самого отъезда я только с вами и имею дело. Если бы вас тут не было, все были бы довольны. Чего вы хотите от меня? Я вас знать не знаю, господин Сондерс!
– Нет, вы меня прекрасно знаете, – возразил непримиримый пассажир, став против администратора. – Не Сондерсом зовусь я, – сказался коротко.
– Ба! – произнес Томпсон, удивленно смотря на своего врага.
– Мое имя, сударь, Бекер, – крикнул он, поднимая свою длинную руку к небу.
– Бекер!
– Да, сударь, Бекер, директор агентства путешествий, не имеющего никакого отношения к вашему, чем могу лишь гордиться.
Ничто не позволяло предвидеть такого неожиданного оборота. Издав возглас удивления, пассажиры смолкли и устремили глаза на Бекера, который ждал в вызывающей позе эффекта своего откровения.
Это откровение, которое, как ожидал сделавший его, должно было бы уничтожить Томпсона, казалось, напротив, ободрило последнего.
– Бекер! – повторил он насмешливо. – Все теперь объясняется! И подумать, что я уделял кое-какое внимание вашим непрерывным нареканиям! Да ведь это просто грубый прием конкурента!
И Томпсон замахал рукой с пренебрежительной беззаботностью. Однако недолго махал он. Бекер – будем отныне называть его настоящим именем – принял действительно свирепую мину, от которой застыло показавшееся на минуту веселое настроение неосторожного администратора.
– Здесь, – холодно произнес Бекер, – я такой же пассажир, как и другие, и, подобно другим, имею право заявить, что обкраден.
– Но зачем вы здесь? – раздраженно возразил Томпсон. – Кто заставил вас явиться сюда?
– Ах да, – отвечал Бекер, – уж не думаете ли вы, что мы спокойно дадим себя разорить? Почему я здесь? Чтобы видеть. И я видел. Я знаю теперь, что скрывается под безрассудными скидками, делаемыми господами вроде вас. Затем я рассчитывал еще на другое удовольствие. Вы, конечно, знаете историю того англичанина, который следовал за укротителем в надежде увидеть, как звери разорвут его?.. Так вот я проделываю то же самое. Томпсон скорчил гримасу.
– Только в одном разница между англичанином и мной – в том, что я и сам хочу запустить зубы! Если бы я не сдерживался, сударь, – заявил решительно Бекер, – то давно бы уже вызвал вас на ринг.