Постепенно фон Гадке привык к тому, что и думать за него стал фон Хлипке. Проще говоря, благодаря заботам фон Хлипке фон Гадке совсем обленился, это и стало причиной его дальнейших несчастий.
Незаметно для себя господин оберфобергогердрамхамшнапсфюрер совершенно забыл, в каком он находится положении. А положение его было наисерьёзнейшее. С одной стороны, его допекал генерал Шито-Крыто, грозя выдать его Центрхапштабу. С другой стороны, в Центрхапштабе всё чаще и чаще распространялись слухи о том, что фон Гадке готовится почётная спиртизация.
Однажды, а именно в тот день, когда у фон Гадке сняли гипсовую повязку с кулачка, он как бы очнулся и впервые за последнее время поел сам, один, самостоятельно. Есть было очень неудобно и даже невкусно. Он не столько поел, сколько устал, весь выпачкался в еде. Зато головка его вдруг заработала. Фон Гадке прислушался и стал ждать, когда в неё придёт мыслишка.
Мыслишка долго не приходила, она застряла где-то в левом ухе, но фон Гадке уже сел в машину и приказал везти себя в Центрхапштаб. Не головкой ещё, а всем остальным организмиком он ощущал старую истину: не жди, когда тебя предадут, предавай сам.
Хорошо, прекрасно кормил его фон Хлипке, замечательно к нему относился, сердишко ему радовал, душонку тешил, но пора его предать!
Глава № 44
Фон Гадке выдаёт фон Хлипке,
которого, как оказалось, вовсе не было
Машину тряхнуло, и мысль из уха проскочила в головку фон Гадке: предавай фон Хлипке скорее, если ты ещё не опоздал!
Господин оберфобергогердрамхамшнапсфюрер вошёл в кабинет начальника Центрхапштаба барона Барана и сообщил:
— Присланный вами ко мне фон Хлипке состоит на службе у генерала Шито-Крыто. Хе-хе.
— Какой ещё фон Хлипке? — удивился барон Баран. — И при чём тут хе-хе? Мы к вам никого не подсылали, только собирались.
— Господин барон! — растерянно и в стразе воскликнул фон Гадке. — Я не шутки шучу, а официально заявляю, без всяких хе-хе, что ваш фон Хлипке служит у генерала Шито-Крыто. Этот офицерик является, по самым скромным подсчётам, по крайней мере, тройным предателем.
— А кем являешься ты?! — взъярился барон Баран. — Ты что, с ума спятил? Почётной спиртизации захотел? Никакого фон Хлипке я не знаю! Первый раз слышу!
— Эээ…ыыыыыы…ююююююю… — Фон Гадке издавал такие вот звуки, так как нижняя челюсть у него отвисла и не слушалась своего очумелого владельца.
— Мы были недовольны, что обучение гавриков идёт крайне медленно, а у нас много заказов из разных стран, — сказал барон Баран. — Прошли слухи, что вы снюхались с Шито-Крыто. Но пока мы доверяли вам. Сейчас же я вынужден допросить вас со всей строгостью. Какой фон Хлипке?
— Он меня кормил, — справившись со своей нижней челюстью, бормотал совершенно обескураженный фон Гадке. — Он меня поил… он за меня думал… он меня любил…
— Кто? Кто?
— Фон… он меня кормил… Хлипке… он считал меня почти богом… и…
— Взять! — страшным голосом приказал охране барон Баран. — Сигнал полнейшей наибоевейшей тревоги! Обыскать всё! Обыскать всех! Найти офицера фон Хлипке! А фон Гадке в тюрьму!
И фон Гадке очутился в камере. Мало сказать, что он отупел или обалдел. На некоторое время он даже забыл, кто он такой, и не понимал, что с ним происходит, как называется ужасное по своим неудобствам помещение, куда его втолкнули.
Маленькая головка фон Гадке была тяжёлой, хотя в ней не было ни одной мысли.
Всю жизнь он сам арестовывал и сажал в камеры… Ну и что? Почему именно сейчас он об этом вспомнил? И почему кричал на него барон Баран?
Что случилось?
Случилось — что?
И тут до него дошло, так сказать, доползло, что он находится в камере! Значит, его, господина оберфобергогердрамхамшнапсфюрера, арестовали?! Он честно кого-то предал, и его же за это в камеру?! Белиберда! Должны были арестовать и посадить в камеру того, кого предали, а не того, кто предал! Если так будет продолжаться, то все предатели окажутся в тюрьмах! Чушь какая!
К тому же фон Гадке захотел есть, а если вы вспомните, что его тельце состояло в основном из пищеварительного аппарата, то поймёте, как несладко приходилось фон Гадке, когда он хотел есть. Голод с каждой секундой становился всё сильнее и острее, и фон Гадке начало казаться, что, если его сейчас же не накормят, он может съесть самого себя.
Где фон Хлипке? Может, не надо было предавать того, кто тебя кормил?
А барон Баран сказал, что никакого фон Хлипке не было! А если его не было, то кого же предавал фон Гадке?