Сотрудники отдела застыли в гробовом молчании…
Полковник Шито-Крыто умолк и замер, выпучив глаза, лишь тогда, когда на стол перед ним положили
Донесение третье
Бугемот и Канареечка арестованы. ЫХ-000 взята тентом маленького роста, типа школьника. Вторые сутки сижу в парке на дереве. Очень хочу есть. Не знаю, что и делать. Всем нам какой-то кеяк, кеюк или каёк.
Полковник Шито-Крыто оцепенел. Он сидел, выпучив глаза, потеряв дыхание, и его огромная, без единого волоска голова почернела от дикой злобы и необъятного горя. И вдруг он начал стучать этой головой по столу и кричать во всю глотку:
— Какой кеяк? Какой кеюк? Какой каёк?! Всех подвешу к потолку за левую ногу! Кеяк! Кеюк! Каёк! Сафрониго ту балд! (известное шпионское ругательство).
И в это время на стол перед ним положили
Донесение четвертое,
самое важное
Надоело шпионить. Хватит. Почти добровольно сдался третьекласснику Толику Прутикову. Выдал я всех приятелей-предателей. Выдал всю нашу диверсионную группу «Фрукты-овощи» и организацию «Тигры-выдры». Чтоб всем нам был каюк. Чтоб полковник Шито-Крыто лопнул от дикой злобы.
Но, получив это ужасное известие, полковник Шито-Крыто не лопнул от дикой злобы. Он постучал по столу кулаками, потопал по полу ногами, три раза ударился с разбегу огромной, без единого волоска головой о стену и приказал:
— Всех шпионов ко мне! Срочно!
Ровно через одиннадцать с половиной секунд все шпионы стояли навытяжку в огромном кабинете своего грозного начальника, а грозный начальник орал:
— Мы оказались в дураках! Нас предали! Проклинаю агента ЫХ-три нуля! Найду его живого или мертвого и подвешу к потолку за левую ногу! Проклинаю третьеклассника Толика Прутикова! Уничтожу его во что бы то ни стало! Погибла вся диверсионная группа «Фрукты-овощи»! Рыдайте, шпионы! У нас необъятное горе! Рвите на себе волосы! Беда тому, кто зарыдает негромко!
И каждый шпион зарыдал во весь свой шпионский голос. И каждый шпион вырвал из своей шпионской головы хотя бы один шпионский волосок.
— А теперь в память о погибших — раз, два! — взвыли!
Шпионы взвыли с таким отчаянием, словно каждому из них грозила немедленная погибель.
Сам грозный полковник Шито-Крыто выл громче всех, потому что был здесь самым главным, самым злобным, самым подлым, самым жестоким, самым хитрым.
— Приказываю, — сквозь зубы хрипло процедил он, — всем быть на своих местах и без моего особого распоряжения ни есть, ни пить, ни спать! Только думать! Думать так, чтобы я слышал, как скрипят у вас мозги! Учтите, что провалилась не только диверсионная группа «Фрукты-овощи», но и шпионская организация «Тигры-выдры» в целом! Это не только позор, но и ужас! Чтобы реабилитировать, то есть оправдать себя в глазах начальства и потомства, мы должны выработать план новой операции. Невиданной операции! Такой жестокой и подлой, чтобы мы сами сначала испугались своего собственного замысла! Мы должны натворить что-то такое невообразимое, чего не вытворяла ни одна шпионская организация всего мира за всю историю всего человечества. Итак, идите, садитесь и скрипите мозгами. Горе тому, за левую ногу того к потолку, скрипа чьих мозгов я не услышу! Быстро по местам — вон! Стриптиро стрито! (малоизвестное шпионское ругательство).
Шпионы быстро бросились вон по своим местам, чтобы вплоть до особого распоряжения ни есть, ни пить. ни спать, а громко скрипеть мозгами — придумывать операцию, какой не вытворяла еще ни одна шпионская организация всего мира за всю историю всего человечества.
Громче всех скрипел мозгами сам полковник Шито-Крыто. Он думал и одновременно вспоминал свою трудную и подлую жизнь. А жизнь свою он вспоминал потому, что в ней наступал тот долгожданнейший момент, когда полковник Шито-Крыто получил реальнейшую возможность проскочить в генералы. А проскочить в генералы ему было необходимо, чтобы исполнить заветнейшую, многолетнейшую мечту всей своей жизни.
Вот вам вкратце его жизнь, и вот вам вкратце его мечта.
Были когда-то у грозного полковника Шито-Крыто и фамилия, и имя. Но прозвище Шито-Крыто он получил еще в школе и сейчас уже сам не помнил, какое же у него было имя и какая же у него была фамилия.